— В конце недели. Надо много вопросов закрыть.
Ила молчала. Она, пожалуй, впервые в жизни чувствовала себя настолько неловко перед мамой. Сидела на собственных руках, положив их под бедра, и не знала что сказать. Единственное, о чем молилась, чтобы та не спросила о свадьбе. Почему за все время Разумовский ни разу не коснулся этого вопроса — для Лоны оставалось загадкой. Правила расписывал, не предохранялся, в ультимативной форме забирал ее в Вильнюс, но ни предложения, ни каких-либо пусть и скудных объяснений в любви ее уши так и не дождались.
— И давно вы… э… вместе?
— Ма. Я завтра нарисуюсь к тебе на работу, ладно? Поговорим… — нервы Илоны дали сбой. Ей, почему-то не пришло в голову обговорить с Разумовским, что отвечать на подобное.
— Все основное завертелось после празднования вашего дня рождения. — Вдруг оповестил Вадик.
— Основное. — Негромко повторила Мария Константиновна, словно осмысливая это слово. — А было еще и не основное? — ее брови поднялись вверх.
— Было. — От его ответа Ила чуть сознание не потеряла. Нет, ну где взять выдержки, а?
— Угу. — Мама Илоны потерла пальцами висок, соображая. — Что ж, ладно. А…
— А обо всем остальном мы поговорим с тобой завтра, окей? Вадиму еще по делам сегодня надо. Не обижайся, мы заедем на днях.
В общей сложности они пробыли в поселке не больше часа, но Лонке показалось, что целую вечность. Чтобы вырваться оттуда быстрее, она даже судки с котлетами и салатами взяла, не вступая в привычный спор.
— Мамам будем говорить, что общались до этого год по скайпу. — Заявила, как только отъехали.
— Я не против, но рано или поздно проболтаемся.
— Лучше поздно, чем рано.
Разумовский протянул руку и погладил ее коленку.
— Не переживай. Что твоя, что моя — только рады этому. А сколько длилась наша прелюдия — скоро никого интересовать не будет.
Ила промолчала. Слова Вадика неприятно укололи. Пять лет предварительных отношений, а он был готов от них отказаться, без зазрения совести и прочих мук. По сути все с мертвой точки сдвинулось случайно и если бы не новая жена брата — примеряла бы, наверное, уже петлю на шею. Или выла глядя в потолок, ночами. Или загремела бы с очередным нервным срывом в больницу.
Обида. Вот, что ей сейчас мешало помимо прочего! Ответ пришел внезапно. И сколько бы Алевтина Васильевна не убеждала ее в том, что эта дорога ведет в тупик, рана была слишком свежа. Илоне для успокоения не хватало банальных признаний, которые необходимы любой девушке. Но Вадим молчал. Понятное дело — не планировал бы совместную жизнь, если бы не чувствовал ничего по отношению к ней, но…
— Скажи, а зачем я тебе? — еще толком не зная с какой стороны подойти, спросила, глядя в окно.
— В смысле зачем? — глянул на нее мельком.
— А если я наскучу? Или раздражать начну?
— Не говори ерунды.
— Мы могли бы… вернуться к старому формату, например.
— Что? — посмотрел таким взглядом, что она непроизвольно сжалась. Замолчал надолго, потом сменил гнев на милость: — Тебя так страшит переезд? — Протянул руку и погладил ее по щеке. — Малая, не напрягайся. Я буду рядом. Все порешаем. Мне теперь мало видеть тебя от случая к случаю. Такой ответ устроит?
Нет, не совсем это ей хотелось услышать. Мужчины вообще занятные существа. Предложить какой-нибудь изврат в сексе смелости у них хватает, а признаться в любви — для некоторых кишка тонка. Как же. Это ж зависимость свою показать. Уязвимость.
Немного позже, Лона предложила:
— Может, лучше дома поужинаем? Вдвоем? Я могу лазанью сделать.
— Продолжаешь злиться на Марка?
— А ты как думаешь? — буркнула раздраженно в ответ. — Я его вообще видеть не хочу сейчас. Иуда.
— Ближайшие два-три месяца тебе это не грозит, не переживай. — Разумовский снисходительно усмехнулся, глянув на то, как она куксится.
— Все равно не хочу.
Вадим не стал отвечать, и только когда зашли в квартиру, последив за ней молча какое-то время, подошел и обхватил сзади.
— Ты не довольна тем, что я тебя нашел? — спросил, отодвигая волосы и целуя в шею.
— Откуда такие мысли?
— Почему тогда дуешься до сих пор? Марк лишь сдержал свое обещание.
Илона не знала что сказать. Признаться в том, что ей попросту стыдно будет смотреть в глаза брату, не могла. Она уже представляла его кривые ухмылки в свою сторону, и от этого тело начинало чесаться то тут то там.
— Тебе не кажется, что по отношению к родным надо хотя бы иногда поступаться принципами?
— Лон, твое нежелание с ним встречаться — это еще один из моментов о которых я тебе говорил. За свои поступки надо нести ответственность. Сделала глупость — имей смелость выгрести отходы своей деятельности. И благодари, что мы отмазали тебя от мамы. Твоя легенда про полтора месяца в санатории — не выдерживают никакой критики.
Его слова были жесткими и даже ранили, не смотря на. Да, правда не всегда приятна. Но задевало Илу не это. Вместо того, чтобы оградить ее, он наоборот, заставлял теперь пройти все круги ада.
— Спасибо. — Проговорила сквозь зубы.
— Признательность в виде одолжения… мило. — Разумовский резко отпустил ее, и, развернувшись, пошел к выходу. — Буду часа через два.
Дверь за ним громко захлопнулась, а Илона вздрогнула. Что с ней стало? Ведь она никогда не вела себя так раньше. Не хамила, не ерепенилась на пустом месте, не ругалась, не повышала тон. Новое амплуа выматывало, пило жизненные соки, не давало сосредоточиться и мешало ужасно. Лона устала бороться, так как не умела и не хотела таких страстей, но вынужденно став на тропу сопротивления ныне не знала, как с нее сойти.
Поставив телефон на зарядку, подождала немного. Потом нашла в списке нужный номер и нажала на вызов.
— Надежда Серафимовна? Здравствуйте! А это Илона Вульф вас беспокоит. Да. Каюсь. Давно. А когда к вам можно подскочить на этой неделе? Нет-нет, никаких проблем, надеюсь. Консультация нужна. Ага, да, передам. Угу. Как ваш Боря поживает? Такой же толстый и пушистый?
Поговорив с семейным гинекологом, давней маминой подругой, Ила первым делом сходила в душ и переоделась. Решив загрузить стирку, достала стопку вещей Вадима из сумки и обратила внимание на что-то непонятное, замотанное в черный целлофан. Заглянула, достала небольшую коробку и застыла. Эм-м-м… хвостик?? М-да-а-а… дела-а-а… Что ли бренди выпить? В кухонном шкафчике, если ей не изменяла память, было полбутылки. И вот что теперь надо сделать, чтобы развидеть и забыть? Он купил это с целью, а значит рано или поздно… Покраснев до корней волос, замотала и засунула на дно. Ханжой она не являлась, но застеснялась все равно. Неожиданно. Вроде бы и ничего крамольного, а щеки пылали еще очень долго.
