— Погоди. Дай все объясню.
— Не надо, Марк. Это было твоим решением. А я, как и подобает бабе, должна молча проглотить обиду. Да?
— Что ты несешь?
— Желаю счастья. — Пошла дальше. Подошла к лифтам и нажала кнопку вызова.
— Лона! — ухватив за плечо, оттянул к окну. — Не было у нас никаких увеселений. Мы просто расписались. Я позвал представителя из ЗАГСа и мы… мы были вдвоем в палате. Больше никого.
— И что? — она резко вырвала руку. — Позвонить и сказать не мог?
В этот момент приехал лифт и из него вышел Вадим. Остановился.
— Так вышло, Лон. Мне оправдываться, что ли из-за этого перед тобой? — начал злиться Марк.
— А я разве просила об этом? Это ты за мной побежал. — Достала телефон, открыла записную книгу и удалила его телефон. — Не переживай. Я больше не буду надоедать.
— Лон, да что с тобой?!
— Ничего. Просто прозрела. Надо было давно вычеркнуть из жизни всех, кому я не нужна. Даже родных, если мешаю.
После этого Илона отошла к другому лифту и снова нажала на кнопку. Стояла, глядя перед собой на двери и ждала. Ее начинало трясти от всплеска адреналина. Еще никогда в жизни у них не было такой ссоры.
— У нас завтра венчание… — брат снова подошел к ней.
— Я обязательно загляну в ближайшее время в церковь и поставлю Николаю-Чудотворцу свечку в размер своей ноги за сие чудо: ты, наконец, вспомнил о боге. — Зашла в лифт и уехала.
В вестибюле возле выхода ее нагнал Разумовский.
— Лон! Лона! Подожди. — Преградил путь.
— Что тебе? — Вытерла слезы, которые выступили очень некстати.
— Давай поговорим.
— Поговорим? Что-то новенькое. А давай. Говори. — Сложив на груди руки, уставилась на него.
Он застыл. Ну да. Где делась кроткая овца, которой она была раньше всегда в его присутствии?
— Что с тобой происходит? — спросил негромко, хмурясь.
— Ничего. Избавилась от иллюзий. — Подождала немного. — Еще вопросы?
— Ты другая…
Что можно было сказать на это? Что малознакомая девушка (теперь уже родственница, как оказалось!) заставила посмотреть на себя со стороны? И увиденное, ей, мягко говоря, не понравилось?
— Ничего. Привыкнете. — Обошла его и направилась к дверям. Сердце уже не стучало. В груди странно затихло.
Поступок брата стал последней каплей. Кто бы мог подумать, что это окажется для нее точкой невозврата? Еще пятнадцать минут назад ей хотелось послать все к черту и догнать Вадима. Прижаться, впиться губами в его губы и вымаливать прощение за резкие слова, сказанные в понедельник. Пусть бы было все как прежде! Может, он со временем передумал бы и их встречи возобновились?
На дне рождения мамы Лона подслушала их разговор с Марком. Вадик пообещал оставить ее в покое. Это и послужило толчком ко всему, что происходило сейчас.
Илона вдруг поняла, что устала. Боже, КАК же она устала! Устала быть для всех хорошей. Устала терпеть пренебрежение Марка. Устала вечно ждать Разумовского. Устала навязываться!
Что нужно девушке для счастья? Совсем малость: знать, что ее любят и чувствовать, что нужна. А ее никто никогда не замечал. Брат вечно отмахивался, каждый раз пытаясь быстрее распрощаться. Она постоянно звонила ему не вовремя! Вадим снисходил до секса, взяв на себя миссию эдакого самаритянина. Все и длилось бы так, неизвестно сколько времени, если бы… не ее слабость к подслушиванию.
Откуда появился этот грех (хотя, честности ради, в библейских заповедях об этом ни слова нет), не помнила уже. Поначалу как-то так совпадало. Лона совершенно случайно оказывалась в нужном месте в нужное время. Дальше — уже осознанно. Но кто из нас идеален?
Вышла на улицу и нерешительно притормозила. И что теперь?
Вдруг кто-то сильно дернул за руку.
— Постой. Да постой же ты! — Вадим схватил за предплечье и развернул, из-за чего она пошатнулась, чуть не потеряв равновесие. Подхватил ее рукой и прижал к себе.
Разумовского уже стало подергивать от всего, что творилось вокруг. Столкнувшись у лифта с Малой, от неожиданности поступил совершенно неправильно. Надо было остаться, тогда, возможно все повернулось бы иначе. Ситуация раскрутилась очень плохо. В сложные отношения между Марком и Сашей был посвящен только он, и рассказывать или объяснять поступки брата той же Лонке не имел морального права.
Выкурил две сигареты сразу и поднялся назад, а там гром и молнии. И главное с чисто человеческой точки зрения к Илке никаких претензий не выдвинешь. Но пугала не их ссора, а поведение Илоны. Ее словно подменили. Холодный надменный двойник. Решения быстрые, четкие; движения уверенные; жесткий застывший взгляд.
Его вдруг задвоило. Что за метаморфозы происходили с ним, понять не мог. С одной стороны очень хотелось ее успокоить: обнять, прижать к себе так, чтоб пискнула и расколдовать, наконец! Вернуть прежнюю Малую! А с другой внутри зарождался странный азарт.
Он чуял предстоящую непростую охоту по возвращению вырвавшейся из его лап добычи. Что скрывать, Вадиму всегда нравились девушки с огоньком. Когда само идет в руки, это классно, но скучно.
Как вести себя с ней тупо не знал.
Догнал, попытался поговорить, но был откровенно послан. Ушла так, как будто столб стоял на ее пути, а не он, кого обожала годами и кому отдавалась в постели так, словно существование завтрашнего дня под большим вопросом!
— Да что ж такое?! — просипел глядя ей вслед.
Глава 5
Никогда в жизни не бегал за женщинами! Никогда! А тут ноги сами понесли. Возбуждение накрыло. Нет, не сексуальное, а обычное, когда все клетки тела наполняются определенной целью, и дальше ты перестаешь сам себе принадлежать.
Схватил уже на улице, чуть не рассчитав силу, и вдавил в себя с размаху, не давая ей упасть.
— Я не закончил. — Зарычал прямо в лицо, после чего поцеловал, удерживая, ломая сопротивление и перекрывая ей кислород. Отстранился после того как обмякла, но не отпустил. Лонка в шоке хватала воздух ртом.
— Пусти! — сделала попытку вырваться.
— Не играй со мной, Малая. — Проговорил, сощурившись. — Забавы подобного плана со взрослыми дядями — это развлечение сродни русской рулетки.
— Что? — выдохнула ошеломленно. Замерла на секунду и дернулась снова. — Пусти! Что тебе от меня надо?!
— Ты сейчас успокоишься, и мы поговорим. — Ответил, не обращая внимания на ее трепыхание. Маленькая, как воробышек: рост метр шестьдесят, весу килограмм сорок пять, если не меньше, — ее жалкие потуги освободиться даже не чувствовал толком.
— Нам не о чем говорить! Я уже все сказала!
Вадим чуть улыбнулся. Ух ты, какая кошка. Столько лет была мягкой и пушистой, а теперь вздумала на хозяина шипеть? Ничего, моя хорошая. Сейчас он напомнит тебе, как урчать и ластиться.
