Пока я крутилась перед зеркалом, сожалея, что не могу подогнать всё как надо без излишних примерок, она сидела на кровати, нахваливая мою красоту и определённо боясь критиковать.
Наконец, я остановилась на тёмно-синем шёлке под цвет глаз, с россыпью камней по оторочкам. Два разреза впереди на ножках доходили почти до верха бедра, а декольте открывало столько – как бы гадогарм не решил, что для его невесты это слишком вызывающе.
– Дирайм не будет против? – озвучила те же сомнения Паула.
– Будет – пусть сам выбирает. Мой выбор сделан, – пожала я плечами, пытаясь прикинуть, какая сюда пойдёт причёска. Высокая, скорее всего. Эх, мне бы мою силу, уж я бы разошлась…
Ладно, это дело стилистов. А моё – как можно больше разузнать о «компаньонке». Слова гадогарма не давали покоя.
– Паула, – начала я осторожно, подсаживаясь к ней. – Ты ведь говорила, что уже совершеннолетняя. Почему просто не съедешь от мачехи?
– Ты не понимаешь! – с ужасом округлила глаза мелкая. – Она страшная женщина!
– Чем же?
– Мой папа… влиятельный бизнесмен. И выйдя за него замуж, она вошла во многие дома и корпорации!
– Прямо-таки корпорации? – подняла я бровь.
– Да, она знакома и имеет влияние на всех, с кем он когда-либо вёл дела!
– И… у неё есть свои дети, и она хочет, чтобы бизнес достался им, а не тебе?
– Нет, у неё нет своих детей. Я не знаю, чего она хочет, Лундан, – Паула вздохнула. – Но она… в прошлом году я встречалась с парнем, но она сделала так, что его маму уволили с работы! И… не знаю, что она ему сказала, но он расстался со мной.
– Зачем? – не поняла я. – Разве она не хотела бы сплавить тебя замуж?
– Но уж точно не за него, – Паула грустно всхлипнула.
– Не печалься, – я обняла её. Эх, жаль, у меня нет бутылки какого-нибудь винишка, самое то для подобных бесед. Может, обнаглеть и заказать у Ларена?
Покосившись на дверь, решила не нарываться, пока до меня никому нет дела. Чувствительная пятая точка подсказывала, что впереди подобных затиший будет совсем не много.
– Зачем тебе мужчина, который не может постоять за свою женщину и защитить от ненормальной тётки?
– Ты не понимаешь! – возмутилась Паула. – Он… он такой… Но она же со свету сживёт!
Я действительно никогда не понимала человеческих женщин, страдающих по недостойным их мужикам. Ну и мужчин, женящихся на стервах, которые изводят их детей, тоже.
– Ты уверена, что это именно она? Может, он сам…
– Уверена!
– Почему?
– Потому что знаю! Я же говорю тебе, она страшная женщина! У меня была сестра, Пэтти. Она поехала учиться на Карбис, но там произошёл несчастный случай…
– На другую планету? Думаешь, твоя Йованна и туда достала?
– Я уверена, что это она!
– И… что произошло?
– После какой-то вечеринки Пэтти не вернулась в общежитие. А потом… в общем… опознали.
– Но… наверное, было расследование?
– Ничего оно не показало, несчастный случай! Я ничего не могу доказать, но знаю! – Паула схватила меня за руку, смаргивая набегающие слёзы. – Пожалуйста, не бросай меня, она и мне жизни не даст!
– Не переживай, не брошу, – вздохнула я.
До чего же не хотелось ни во что ввязываться! Как будто мне мало своих забот! Наверняка Паула преувеличивает, но что, если её мачеха и правда какая-нибудь маньячка?
В столовом зале нам теперь накрывали на двоих. Стол пропорционально уменьшился, сделавшись вполне уютным и оставляя много свободного пространства.
После ужина я уболтала Паулу прогуляться вокруг озера, выйдя через центральный вход – коль уж она не готова покорять заборы. Мелкая всё мялась, боясь гнева хозяина, но я сразила аргументом, что компаньонка его жены должна сопровождать ту, куда ей вздумается. Паула в очередной раз перепугалась, что её вернут домой, и побрела следом за мной, нервно поглядывая на небо.
Пока мы прогуливались тенистой дорожкой, я всё пыталась расспросить о семье и докопаться до причин такого дикого страха. Похоже, дейв Йованна – та ещё деспотичная особа, постоянно нагнетавшая атмосферу в доме. Я выслушала кучу страшилок о тенях в подвалах и всяких жутких странностях – но в них сложно было отделить правду от детского воображения.
Сверкающий военный катер вернулся ближе к ночи, пройдя сквозь замерцавшее поле. Мы с Паулой провожали его взглядами, пока не исчез на стоянке с другой стороны особняка.
Не знаю, разглядел ли жених нас на подлёте, но я ожидала, что в любом случае заявится покачать права. Однако даже Шиза не прибежала попугать, а уж гадогарм и вовсе не спешил проверять, готова ли его невеста к пресловутому приёму.
Ну и сам виноват.
Следующим днём почти сразу после завтрака меня взяла в оборот команда стилистов-визажистов – определённо высокооплачиваемых специалистов своего дела. И вот они-то, когда я предстала в выбранном платье и атласных туфлях на шпильках под него, с трудом подобрали с пола челюсти.
Но, видимо, подвергать сомнениям решения клиентов не входило в их привычки, а придирок по поводу стилистики они не нашли. Лишь один из мужчин поцокал языком, сокрушаясь, что сюда бы подобрать дорогое колье от Ажур, или хотя бы просто дорогое, или, на худой конец, просто колье. Однако среди выданных мне украшений ни одно не резонировало с цветом моих глаз, поэтому я скромно промолчала, предоставив стилистам довольствоваться догадками и предположениями.
Все необходимые принадлежности у команды были с собой, меня затащили куда-то на другую сторону второго этажа в специально отведённый для этого зал с зеркалом и кучей ламп. И через пару часов на моей голове возвышалась утончённая причёска плетения такой сложности – даже пребывая в полной силе метаморфа не уверена, что смогла бы её повторить. Пара локонов заманчиво раскручивалась к плечам, накладные ресницы раздражали, но делали глаза совершенно фантастическими, кожа сияла, губы безупречно изгибались под помадой холодного оттенка.
В общем, физиономия Дирайма стоила этих двух часов мучений! Стилисты-визажисты застыли рядочком вдоль стеночки, скромно опустив глазки, но не забывая поглядывать за реакцией нанимателя. Подозреваю, когда я встала и направилась к жениху, вместе со мной встало и кое-что в его брюках.
Между прочим, гад тоже выглядел ничего себе – в парадной форме тёмно-синего переливающегося материала, настолько выгодно подчёркивавшей фигуру, насколько это вообще возможно. Со знаками отличия и даже, надо же, какими-то наградами! Его взгляд остановился на декольте, и к груди прилил жар. Вспомнилось, как эти руки ласкали её, как я не без удовольствия гладила эти плечи. Мысли о его реакции едва не выбили почву из-под ног – мне с трудом удалось не выдать себя, изображая равнодушие. Дирайм сделал едва уловимый жест головой, и стилисты всем рядочком потянулись за дверь.
