— В общем-то да.
— То есть, если бы нашлась подходящая девушка…
— Почему вы спрашиваете? — не выдержал Иаир.
— Вы не хотите жениться на мне? — и пока он молчал и хлопал глазами, явно переваривая ее слова, Ева быстро продолжила. — Только подождать придётся. Лет двадцать. Может, немного меньше.
— Евангелина… это честь для меня… но…
— А если без "но"? — девочка смотрела строго. — Я ведь вырасту. По меркам эльфов — осталось совсем не долго. К тому же я эльф только наполовину. Я взрослею быстрее.
— Если без "но"… — Иаир задумался на мгновение. — Тогда позвольте вас пригласить на праздник Весны… лет через двадцать. Я буду счастлив, если мы подойдём друг другу.
— Я точно знаю, что подойдём, — девочка улыбнулась лишь губами, а глаза были серьезны. — Я ведь из народа Странников во времени. Мы поженимся, и у нас будет два сына.
— Вы уверены? — осторожно спросил Иаир.
— Не попробуешь — не узнаешь, не так ли?
— А знаете что… — Иаир внимательно поглядел на девочку, подметив и веснушки на вздернутом носу, и русые волосы, и глаза с золотистыми крапинками (нет, не эльфийка она). — Мне еще никто предложения не делал. Я согласен.
— Прекрасно, — кивнула Ева. — Вы желаете сохранить наш договор втайне?
— А вы?
— Я бы хотела, чтобы о нем все знали. Вы — мой жених. И нечего другим на вас планы строить.
Иаир внезапно сообразил, что такой поворот событий даст ему свободу от матримониальных планов матушки на ближайшие двадцать лет, и ухмыльнулся.
— Давайте объявим, — быстро согласился он. — Давайте заключим официальную помолвку.
Аарон почему-то был уверен, что его младший брат влюбится в жену Князя Времени, но Иаир никаких особых чувств к Галатее не испытывал. Обычная женщина, к тому же чужая. Эльфы не желают чужих жен, это немыслимо. А девочка ему понравилась — смелая. К тому же, кто знает — может, она действительно видит будущее. Хотя скорее всего, врет. Оскар умел менять прошлое. А будущее нет, никак. Во всяком случае на двадцать лет вперед. Но если всё будет зависеть от Иаира — он готов в Еву влюбиться. Потому что он очень хочет семью и детей.
Иаир вдруг вспомнил, что Аарон был женихом той, первой дочери Князя Времени, которую убили больше сотни лет назад, и подивился путям Господним. Если уж его роду суждено слиться со странниками во времени — так и случится. Не один брат, так другой. Не одна дочь, так другая.
Евангелина отстала и теперь о чем-то шепталась с сестрой, бросая на него быстрые взгляды, а Иаиру отчего-то хотелось улыбаться.
Глава 17. Верность
Соломея не испытывала никакого пиетета к эльфам. Если по отдельности они ей нравились, то в общей массе показались совершенно одинаковыми. Одинаково слащавыми. Эти милые личики с ровными носиками, тонкие талии, светлые прилизанные волосы, реснички хлоп-хлоп… По сравнению с орками — хор ангелочков да и только. И разговаривают такими приторно-сладкими голосочками, с дебильными улыбками и лицемерным сочувствием в голосе. Даже девчонки, которые до этого были нормальными, сделались рядом со своими сородичами серьезными и милыми, и ссориться перестали.
Соль от эльфов тошнило. Она привыкла к совсем другим нравам. Орки громкие, злые и агрессивные. Чем громче и агрессивнее — тем их больше уважают окружающие. Да и в Цитадели нравы значительно проще, чем у эльфов. Там могут и поругаться, и помириться, и подраться при необходимости. Соломея тоже могла подраться. Но не с эльфами же!
Вот вроде солдаты, воины, мужчины — да еще верхом, но такие элегантные и опрятные, что она чувствовала себя рядом с ними чумазой дикаркой. И рукав на платье порван, и щеку печет, и волосы в беспорядке. Она отчаянно страдала, не замечая, с каким восторгом эльфы смотрят на ее темные кудри и беспокойные глаза. Юноша, с которым она ехала верхом, обнимал ее за талию робко и нежно и то и дело краснел, когда Соломея, отклоняясь, задевала его плечом или рукой.
— Красивая девочка, — сказал Иаир своему приятелю. — С ней будут проблемы.
— Еще какие, — согласился давно и прочно женатый эльф. — В ней словно дух бунта.
— Это и заманчиво. Встряхнуться нам не помешает.
— Будешь пытать счастья?
— Я? Нет. У меня есть невеста.
— Откуда?
— А вот. Места надо знать, — Иаир ухмыльнулся довольно и нашел взглядом Евангелину. Он был спокоен. Его-то любовное безумие никак не коснется.
— Бедный Самуил. Погляди, он словно мешком пристукнутый, — не унимался приятель Иаира. — И я его понимаю. Он поди женщину и не видел так близко. Тем более, не прикасался. Взял бы ты ее к себе на коня, ты покрепче духом.
— Ага, делать мне больше нечего, — фыркнул командир отряда. — Ничего, ему полезно. Потом еще спасибо скажет.
Трилистники встретили гостей с пугающим энтузиазмом. Во-первых, девочкам Князя Времени были всегда и везде рады. А во-вторых, Ахиор был когда-то довольно известной личностью, которую обсуждали на каждом углу; примерно так же азартно сплетничали об Аароне, этом Великом Святом. Шестьдесят лет прошло с тех пор, как он пропал бесследно — все считали его мертвым, и вдруг он жив, невредим, да еще и оказался тестем самого Князя Времени! Теперь всех интересовало, как он себя поведет, как встретит его бывшая жена, которая немного (или много) тронутая, что скажет глава рода. А самое главное, где он был, этот вечный скиталец, под какими небесами, пыль каких миров принес он на подошвах своей обуви?
Ахиору из рода Танцующего Пламени подарили новые роскошные одежды, усадили его на почетное место, потчевали лучшими блюдами эльфийской кухни, от которых он давно отвык. Ему привычнее была корка хлеба — хлеб во всех мирах одинаков, да крынка молока. На слоистые пирожные из нежного медового теста, пропитанного цветочным кремом, и графин с багряницей он смотрел с опаской. Внимание ему было неприятно. Ахиор и раньше был вечным одиночкой, а теперь и вовсе отвык от своих собратьев. Ему из всех эльфов был нужен лишь один, точнее — одна. Хотя в принципе он готов был чуть расширить сферу своих интересов — теперь ему была интересна и дочь, но она такой же эльф, как, к примеру, Соломея, то есть только по праву рождения, но никак не душою. «Цветной эльф в черно-белом мире», так называла себя Галатея.
О чем он мог рассказать этим занудам? О том, что голод есть везде, и война, и болезни, и ненависть, и любовь. О том, что есть всякое время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное; время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить; время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать?.. С каким-то трудом он вспомнил, буквально выдавил из себя рассказ о повозках, пышущих пламенем, да о железных птицах, летающих над облаками с людьми в чреве. Был бы здесь Аарон, он бы охотно рассказал о вакцинации и волшебных таблетках, о больницах и врачах, которые режут человека и вынимают из его груди трепещущее сердце, а потом вкладывают его обратно и зашивают плоть, а человек потом встает и живет дальше.
