Чем выше поднималось солнце над головой, тем больше напрягалась Соломея. Девочки дремали в седле. Они эльфийки, хоть и наполовину — лошадей чувствовали прекрасно. Ни одна лошадь эльфа не сбросит. А Соль не могла даже сидеть спокойно, вертелась и кусала губы.
— Что не так? — наконец, спросил ее Ахиор. — Ты сама не своя.
— Я не хочу к матери, — с готовностью призналась девушка. — Мы сильно поссорились при последней встрече. Я не виделась с ней несколько лет. Я боюсь.
— Это твоя мать, Соломея. Ты — её единственный ребёнок, так? Она не может тебя не любить.
— Она любит, — уныло ответила Соль. — Только её любовь слишком ограничивающая. Мама не даёт мне быть собой. Она слишком много требует.
— Здесь я тебе не советчик. Я плохой отец. И ещё более худший сын. Я сбежал к гномам сразу после совершеннолетия. Сбежал бы и раньше… но меня ловили. А потом, видимо, плюнули.
— Мне до совершеннолетия ещё очень долго, — уныло пробормотала Соломея.
— Ты выглядишь старше, чем обычные эльфы. И вполне самостоятельная. Я всегда считал, что цифра в пятьдесят лет весьма условна. Она, конечно, важна… для обычных детишек. Но мы с тобой знаем, что в некоторых случаях годы жизни — далеко не синоним зрелости. Галла вон сколько наворотила… А ты вообще что-то непонятное. Уже не светлый эльф… но и не орк. И не демон. Тёмный эльф, пожалуй. Первый в этом мире.
— Мама тёмная.
— Мама твоя, как я понимаю, такой стала при определённых обстоятельствах. А ты — родилась. Это другое. Я думаю, мир меняется. Ты будешь родоначальницей нового народа.
— Оно мне надо?
— А у тебя есть выбор? Ты слышала историю Ибрагима?
— Конечно. Кто же её не слышал? Бог сказал, эльф пошёл. А мог и не пойти.
— Глупости. Если Бог знает всё — он позвал того, кто пойдёт. Зачем ему разговаривать с неблагонадежным? Если Бог создал меня любителем подземелий — то я и ползаю по ним. Если Он создал Аарона целителем — он лечит. А тебя создал тёмной — и никуда от этого не деться.
— Ты хочешь сказать, что твой Бог специально отдал беременную женщину на издевательства оркам? Ради того, чтобы родилась тёмная я? Зачем мне такой жестокий Бог?
— Нет. Я хочу сказать, что ты — чудо, которое появилось из большого зла. Бог способен даже тьму переродить в свет.
— Я не свет. Я что-то кривое и извращенное.
— Для Орр-Вооза ты свет. А если человек… или эльф… или даже орк для кого-то свет, то его жизнь не напрасна.
— А ты — чей свет?
— Надеюсь, что Иахили.
— А если нет? Если она не ждёт тебя? Как ты будешь жить?
— Ну… у меня останутся подземелья. И дочь. Наверное, можно жить и с половиной сердца. Как-то же я жил раньше…
У самого выезда из земель Трилистника их небольшую кавалькаду нагнал мрачный как туча Иаир.
— Я еду с вами. В Озерный Край, — заявил он в ответ на недоуменные взгляды. — Хочу и еду.
Евангелина, хоть и сделала вид, что ей все равно, немного посветлела лицом.
Глава 19. Жемчужное озеро
Иафиль вышла из дома ночью, перед рассветом. Скинула платье, оставшись в одной нижней сорочке. Заплела белые волосы в плотную косу. Ночной воздух холодил голые ноги, по тонким щиколоткам бежали мурашки. Женщина потрогала воду в лиловом пруду пальцами ноги, она показалась ей теплой, как парное молоко. Пруд был глубоким, потому что лучшие жемчужницы живут там, куда не проникает солнечный свет.
Одним изящным движением Иафиль нырнула в самую черноту, застыла, позволяя воде сжать себя со всех сторон. Она сама стала на миг водой. Потом, опустившись до самого дна, руками нащупала прохладные гладкие раковины. Вода здесь была теплее, чем на поверхности — все же не зря жемчужные пруды построили в горах, где близко горячие источники. Кончиками пальцев женщина находила лишь ей известные знаки. Раковины в этой части пруда были уже зрелые, им не меньше двадцати лет. Она по-прежнему не утратила с ними связи, некоторые буквально толкались ей в ладонь, показывая, что готовы отдать свои драгоценные плоды. Она собрала в горсть сколько могла, а потом, ловко перевернувшись, устремилась вверх, туда, где розовая дымка уже покрывала небо.
Иафиль последние шестьдесят лет ни разу не покидала свой дом. Для нее добыча выращенного жемчуга была так же естественна, как дыхание. Изо дня в день она ныряла в глубины пруда: сажала новые жемчужницы, отбраковывала больные или ущербные, подкармливала… а иногда и собирала урожай, как сегодня.
После теплой воды воздух показался обжигающе холодным, зубы у нее сразу застучали. Она присела в специальную нишу, опускаясь в воду до плеч, и быстрыми ласковыми движениями доставала из раковин их драгоценное содержимое. Жемчуг из этого пруда ценился особо, он был всегда ровен и потрясающе красив. Урожай хорош: отборные жемчужины были на первый взгляд совершенно одинаковыми. Ни одной неровной или дефектной. Иафиль была собой довольна. Недаром жемчуг из ее прудов стоил очень дорого. Пустые раковины она откладывала в специальные садки: уже днем она их осмотрит и подсадит в них новые зародыши. Пока же им предстоит немного отдохнуть.
Шум за спиной заставил женщину нервно вздрогнуть. Когда обжигающе горячие ладони коснулись ее плеч, она не испугалась (а чего бояться эльфу в центральных землях?), а разозлилась. Гневно вскрикнула, обернулась… и была подхвачена в крепкие объятия. Отборный жемчуг редкого лилового оттенка выпал у нее из рук, рассыпаясь по дну, но ей уже было плевать на это. Она узнала эти руки и зеленые глаза. Иафиль засмеялась и заплакала одновременно, не в силах по-другому выплеснуть из себя безумную, острую как боль, радость, а мужчина лихорадочно покрывал поцелуями ее лицо, буквально слизывая слезы.
— Любимая, — шептал Ахиор, сжимая в объятиях единственную женщину в своей жизни. — Жизнь моя. Дыхание мое.
— Ахиор, погоди, — эльфийка вырвалась из его рук, обхватывая ладонями родное лицо и вглядываясь в него. — Это и в самом деле ты? Не призрак? Ты жив? Ты вернулся ко мне? А впрочем, какая разница! Даже если это сон, даже если бред — я счастлива.
— Не сон, не бред, — он подхватил жену на руки и понес в дом. — Я вернулся. Ненадолго, но вернулся.
Поставил жену на пол, отступил на шаг, впитывая ее взглядом.
— Что значит «ненадолго»? — взвизгнула она, сдирая с себя мокрую сорочку и отжимая косу. — Я убью тебя, Ахиор из рода Танцующего Пламени, если ты снова меня покинешь!
Эльф вытаращил на супругу глаза и сглотнул. Он только что заметил, что она была почти раздета, а теперь и вовсе одежду сняла. Вид ее обнаженного тела ввел его в полнейший ступор, он мгновенно забыл, что хотел что-то сказать. Теперь он хотел только одного. И Иафиль прекрасно это осознавала, потому что даже не пыталась прикрыться, а наоборот, сделала шаг назад — к разобранной постели. Ахиор сделал шаг вперед, стягивая с себя рубаху. Никакие разговоры были уже не нужны.
