***
Великий эльфийский святой прибыл к вечеру — так быстро, как только было можно. Он был очень любопытен, появление странного чужака не могло его не заинтересовать. Высокий изящный эльф бесцеремонно ворвался в дом вождя, сунул свой идеальный нос во все чашки, стоящие на столе, потребовал горячей воды, самого крепкого вина и жаровню, и только после этого присел на корточки возле раненого.
— Оп-па! — восторженно заявил он. — Эльф! Та-а-к! Вы его кормили?
— Он спал всё время. Только воду давали.
— Отлично! Он крайне истощен. Кормить осторожно. Сначала только бульон. Потом можно кашу жидкую, несколько ложек. А поить как можно больше, я оставлю трав. В целом ничего серьезного. Ногти только в мясо и ноги сбиты. Ну и переохлаждение.
Эльф задумчиво огляделся, остановил свой взгляд на Соле и оскалился радостно:
— Дорогуша, помолись за дядю.
— А чего сразу я? — испуганно раскрыла глаза девушка. — Это вы у нас святой. А я просто… обычная.
— Тебе это нужнее, — загадочно ответил Аарон. — Давай. Ему сейчас очень не помешает молитва.
Сола закусила губу и жалобно поглядела на жениха. Тот развел руками: дескать, это ваши эльфийские дела, я-то тут при чем? Орр-Вооз, впрочем, вырос среди эльфов. Их обычаи он знал и любил. Правда, свои услуги предлагать не спешил: орку и молиться? Да его сородичи засмеют!
Соломея поняла, что выхода у нее нет, опустилась на колени возле чужака и сложила руки. Молилась она редко. Очень редко. Если честно, то только когда попадала на службу в Цитадели. Она не видела в этом нужды, ей и так было хорошо. Но спорить с Аароном просто смешно, да и не просил он ничего невозможного. Поэтому она просто закрывала глаза и еле слышно обращалась к Тому, кто сотворил этот мир:
— Вездесущий, помилуй дитя Свое.
На самом деле Аарон ее не слушал. Он и сам молился. Для него Бог был близок настолько, что беседа с Ним поглощала всё его внимание. Он даже не заметил, что Орр-Вооз тоже склонил голову и шевелил губами.
Ахиор из рода Танцующего Пламени очнулся внезапно, рывком — его словно за шиворот вытянули из мутной воды. Он ощутил привычную Высшую Силу. Ту энергию, которой ему так не хватало много лет. Он собирал ее по крупицам в разных мирах, а здесь словно окунулся в чистый светлый поток. Он захлебывался силой.
Пришлось открывать глаза. Слава Богу, совершенно типичный эльф. Затейливая вязь на лбу и висках показывает, что из рода Трилистника. Однако остальные были всё же нетипичные. Темная эльфийка. И орк, у которого геометрическая татуировка вождя странным образом переплеталась со знаком рода Синиц. Бред какой-то.
— Какой сейчас год? Век? — проскрипел Ахиор. Надо же, он не разучился говорить.
Всё, что его интересовало — жива ли его жена.
— Девять тысяч триста двадцать первый, — любезно просветил его Трилистник. — От сотворения мира.
Ахиор выдохнул. Он отсутствовал дома больше шестидесяти лет. По меркам эльфов — смешной срок. Как будто за хлебушком вышел. Значит, все же время течет во всех мирах одинаково.
— А вы, собственно, кто? — задал безжалостный вопрос Трилистник.
— А вы имеете отношение к Трибуналу? — осторожно спросил Ахиор.
— Это смотря как рассматривать… — насмешливо щурился эльф. — Если считать, что сейчас гощу в его, так сказать, главном штабе, то, конечно, имею. Но в целом я не служу никому, кроме Всевышнего.
— Хорошо, спрошу по-другому, — поморщился Ахиор. — Ферган жив?
— И снова я вас разочарую. Скорее всего, жив. Такие твари отчего-то очень живучи, — и, сжалившись, пояснил. — Глава Трибунала нынче — Князь Времени.
— О-о-о, — протяжно выдохнул чужак. — Аллилуйя! В таком случае, я Ахиор из рода Танцующего Пламени.
— Кто? — открыл рот от изумления Трилистник. — Вы сейчас пошутили? А ну-ка!
Он бесцеремонно обхватил тонкими пальцами лицо Ахиора и принялся его вертеть, разглядывая бледный узор на лбу.
— Ну… вроде похоже. Но вы же мертвы.
— Возможно, — согласился Ахиор. — Но ни в чем нельзя быть уверенным, знаете ли.
— Так, — нервно дернул себя за светлую косичку Трилистник. — Так. А напомните мне, что вы сделали со своим ребенком?
— Всё, что мог, — отвел глаза Ахиор. — То ли погубил, то ли спас. Я отнес дочь в разлом. Украл у матери и отнес. Во Второй мир.
— А там?
— А там потерял. Я никудышный отец.
— Ясно. Прежде чем вы начнете сходить с ума, а я вижу, вы уже собираетесь, я хочу вам сказать: жену Князя Времени зовут Галла, и она из Пустого мира, который вы назвали вторым.
Ахиор подскочил, впился острыми худыми пальцами в плечи целителя и встряхнул его.
— Ты не лжешь?
— Но-но! Я эльф! Эльфы не лгут!
— Все лгут. Особенно охотно лгут себе.
— Всё. Теперь я верю, что вы с Галкой — родственники! Это ее любимая фраза, — Трилистник закивал головой с таким энтузиазмом, что она грозила отвалиться. — Слушайте, отпустите меня. Вы же только что помирали!
— Еще один вопрос: а что с Иафиль? Вы знаете, что с ней? Я понимаю, что Трилистники на границе, а Лесное Озеро ближе к горам, но…
— Не нервничайте, конечно, я знаю, что с вашей женой… вашей бывшей женой, кстати.
— Перед эльфами, возможно, и бывшей, — обессиленно откинулся на свое ложе Ахиор. — А перед Богом — у меня другой никогда не было и не будет.
— Вы любите ее?
Странный эльф с неровно остриженными волосами уставился на Аарона с таким недоумением, что тому даже сделалось неловко. И в самом деле, глупости спрашивает. Конечно, отец Галлы любит. Можно ведь взглянуть на саму Галку: она и не смотрит ни на кого, кроме своего мужа.
— Я всегда любил ее одну, — наконец, сказал Ахиор. — Она в порядке?
— Она ждет вас, — мягко улыбнулся Аарон. — Спасибо.
— За что?
— Вы даете мне надежду, что наш мир все же достоин Божьей милости.
Аарон не лукавил. В последнее время ему от мира было дурно. Его даже Галла предупреждала, что он темнеет душой, только самому Великому Святому было на это плевать. Он такой, каким его сотворил Всевышний. И вообще, он эльф — венец творения, само совершенство. А мир вокруг лежит во зле, погряз в эгоизме и ленности.
— А это наш Кузенька с жиру бесится, — безжалостно охарактеризовала его настроение Галла, и Аарон тогда взорвался, наговорил ей гадостей и сбежал, громко хлопнув дверью. На несколько лет сбежал, шатался по людским поселениям, лечил, учил и учился. По-другому жить Аарон не умел. Чужая боль всегда была для него лучшим лекарством от своей, а милосердие примиряло его с Всевышним. Благ и милостиво Господь, многотерпелив и многомилостив. Оттого и слуга Его должен взращивать в себе терпение и смирение. Иначе какой же он слуга, если в нем не виден Господин?
