— Аргументируй.
— Во-первых, Ферган явно не из тех, кто увлекается сонетами. Если эти бумаги у него здесь лежат, значит, они нужны. К тому же смотри, бумага белоснежная, чернила яркие. Это довольно свежие записи. Ты же не думаешь, что он на досуге стишата пописывал? А во-вторых, это гномьи подземелья. Ищи книгу на гномьем, с которой эта прелесть переведена.
— Я даже не знаю, ты гений или псих, Аврора, — задумчиво пробормотал эльф, перебирая книги и бумаги, лежащие на столике. — Стоп, а это…
— Чёрная магия, — Аврора отбросила бумаги, будто обожглась. — Гадость, гадость!
Ни один эльф не осквернит себя кровавыми ритуалами и магическими заклинаниями. С молоком матери они впитывают в себя запрет на подобные мерзости. Но Ахиор спокойно подбирает бумаги, не боясь оскверниться, и раскладывает их на столе.
— Это не то, что нам нужно, — замечает он. — Это про подчинение. Склянка крови, лоскут кожи, слюна… и согласие. Подписано, к счастью, чернилами. Какой-то бедняга попался в сети колдуна. Долго не проживёт. Это колдовство выжигает душу. Сначала он забудет любимых. Потом самого себя. Потом свет. Ну кто ж так важные документы бросает?
Ахиор снимает с пояса мешочек, высыпает из него блестящий порошок, а потом капает на него из пузырька. Вспыхивает пламя. Эльф бросает в это пламя свиток подчинения и с откровенным удовольствием наблюдает, как чернеет и съеживается бумага.
— Что ты сделал? — интересуется Аврора.
— Нет дела, нет тела, — ухмыляется эльф. — В смысле, договор расторгнут. Надеюсь, ещё не поздно. Давай дальше искать.
Аврора закатывает глаза и ворчит что-то про ребячество, даже не подозревая, что Ахиор, уничтожив колдовские путы, связывающие Орр-Вооза, только что значительно увеличил шансы сил света на победу.
На этом столе нужных книг не нашлось, поэтому Ахиор и Аврора переходят в "лабораторию" — небольшую пещерку с книжными полками и высеченными на большом каменном столе оккультными символами. Аврора предпочла не замечать бурых пятен на камне, но стол все равно обошла стороной, усевшись на пол.
— Не сиди на холодном, застудишься, — одернул ее Ахиор. — На, подстели.
Он снял с себя балахон и кинул на пол. Аврора обожгла его странным взглядом, но балахон взяла. Она так и уснула — сидя, оперевшись на стену, а когда открыла глаза, обнаружила своего ненормального сородича, баюкавшего потрепанную книгу, с мокрым от слез лицом.
— Ты чего? — хрипло спросила она.
Ахиор подал ей большой нож и открыл книгу:
— Урок древнегномского, — прошептал он. — Ты это выучишь. Потом я лягу на стол. И ты перережешь мне горло.
— Ты больной?
— Нет. Я нашёл. Добровольная жертва остановит Коллекционера.
Аврора мрачно смотрела на Ахиора. Долго. Молча. И он снова заплакал и замотал головой так, что его косички нервно запрыгали.
— Я не хочу, я не стану!
— Станешь. Ты знаешь язык. Ты сильный, сможешь… сделать это. У тебя жена.
— А у тебя муж.
— Он старый. Ему осталось двадцать, самое большее — тридцать лет. А твоя Иахиль проживёт тысячу. Моя жертва не такая жестокая.
— Я не смогу!
— А я смогу? Я смогу? Ты это начал, тебе и завершать. Пожалуйста, Ахиор. Не заставляй меня с этим жить. Умереть куда проще. Ты мужчина. Возьми себе самую страшную участь.
Он побелел и кивнул.
— Я никогда себя не прощу, — еле слышно прошептал он и протянул руку женщине, помогая ей подняться.
Аврора размяла затекшие ноги и, поморщившись, села на каменный стол, а потом и легла на него, закрыв глаза и вцепившись пальцами в холодный камень. Сердце у нее колотилось, дыхание сбивалось, зубы стучали. "Моя дочь будет жить в мире, свободном от тьмы", — твердила про себя женщина и злилась на Ахиора за его медлительность.
— Молись, — сказал ей Ахиор и взмахнул ножом.
Широкой алой струёй хлынула кровь. Зазвучал речитатив заклинания. Гортанное наречие гномов наполнило все пространство, каждую трещинку в стене.
--
Где-то сверху, уже не так далеко от Цитадели, там, где всегда была пустыня, вдруг сверкнула молния, и призрачный конь споткнулся, сбрасывая с себя седока. Тьма хлынула во все стороны, но тут же была размыта дождём. До земли долетели лишь пустые одежды и белесые кости, рассыпавшиеся пылью от удара.
Земля в этом месте треснула. Провал все расширялся.
— Назад! — заорал Орр-Вооз изо всех сил.
— Назад! — срывая голос, кричал Аарон.
Эльфийский рог трубил отступление. Земля поглощала демонов, погонщиков, втягивала в себя неосторожных грызней, которые летали слишком низко.
Глава 41. Возвращение в Цитадель
Лохматый серый пес, едва не падая от усталости, упрямо двигался вперёд по подземному ходу. Следом за ним брели женщины и дети. Геракл, увидев, что Ферган стал кем-то другим, догадался, какой дорогой двинется армия тьмы, и со всех лап помчался туда, где были поселения орков. Ему удалось увести в заброшенные гномьи катакомбы пусть не всех, но очень многих. Среди измученных орчих была и жена Га-Кхана.
Орки выносливые, а орчихи — выносливые вдвойне. Они безропотно шли за псом, неся на руках младенцев или ведя за руку детей постарше. Они успели увидеть Тьму на горизонте и прекрасно понимали, что избежали смерти лишь чудом.
Пес вывел их к самой Цитадели, где Галатея накормила всех горячим супом и уложила спать. Она ощущала себя здесь настоящей хозяйкой. Ника орков боялась, прячась в кухне, а Галла не боялась ничего. Она знала, что неприкосновенна, как жена Судьи народов.
***
Дождь закончился на пятый день. Соломея стояла на башне и, не отрываясь, смотрела на возвращающиеся войска. Они шли в Цитадель вперемешку: эльфы, орки, люди… Орки вели раненых эльфов, поддерживая, эльфы несли на носилках людей, люди тащили израненных чернокожих гигантов волоком за собой.
Орр-Вооза она нашла глазами сразу. Он был весь в крови и грязи, только глаза сверкали на чумазом лице. На одном его могучем плече висел кто-то светловолосый и худой, а на другое опирался один из собратьев. Вождь орков вскинул голову, словно чувствуя взгляд любимой, растянул губы в улыбке. Соломея бросилась вниз по лестнице.
Выбежала во двор, с размаху влетела в его объятия, повиснув на шее. Он подхватил ее на руки, утыкаясь в ее волосы и шепча:
— Девочка, я же грязный и весь в крови. Погоди, дай мне вымыться.
— Пойдем. В моих покоях есть ванна.
— Я могу в общие бани.
— Только попробуй опять от меня сбежать, чудовище, — всхлипнула девушка. — Ты мой.
— Я твой, — согласился орк. — Веди.
В Цитадели давно уж был водопровод, во всяком случае, в хозяйской части. А у Соломеи здесь были свои комнаты, в которых была отдельная уборная с настоящей большой ванной.
