— Мама, да что ж такое?! Максим же рядом ходит! — я уже начала сердиться. Особенно, когда со стороны моей кровати раздался сдавленный смешок.
— Максим ничего не поймет, я же иносказательно. А вот душ твой, наверняка, где-то поблизости находится и все слышит. Привет ему передай, и пускай постарается сделать мою девочку счастливой…
Похоже, общение с бабушкой плохо на маме сказалось. Обычно она — само олицетворение такта и скромности. А тут — на тебе, такие пассажи…
Я потом еще поболтала с Максимом, и было неважно, что именно он говорит, и что половина слов звучит еще очень невнятно из-за его любви тараторить. Просто любовалась им и с наслаждением слушала голос. Предложение мамы оставить их с бабулей погостить подольше казалось кощунством — я и так соскучилась до слез.
Пришлось прощаться, чтобы сын не увидел, как мама расклеилась. Всхлипнула легонько, только уже когда убедилась, что звонок завершен.
— Настя, что с тобой? Ты плачешь, или мне послышалось? — Глеб уже был тут как тут. Взволнованно заглядывал мне в лицо и вытирал слезы.
— Я к сыну хочу! Или его сюда, ко мне! Мне его не хватает… — Чуть на рыдания не перешла, до того разлука внезапно ужасной показалась.
— Ну, хочешь, завтра рванем в Москву? Поехали, а? Заодно и меня познакомишь? — в голосе Глеба сквозила надежда и радость. Словно ему нечаянно подарили билет в лотерею, о котором и не мечтал даже.
— С ума сошел?! — мои глаза моментально высохли. — Куда мы с тобой поедем?
— Как куда? Знакомиться с сыном. Какие проблемы-то?
— Ага. Мало мне было того, что со стыда перед мамой сгорала… Душу она передала привет. Кому сказать-то… И это еще бабули рядом не было, иначе б вообще беда.
— Ты меня стыдишься, что ли? — он будто подобрался разом, занервничал.
— А ты не подумал о том, что мои родные тебя просто распнут при встрече?
Часть 2. Глава 22
— Они меня по любому распнут, что сейчас приедем, что позже. Зачем оттягивать момент казни? — Глеба, похоже, не сильно пугала такая перспектива. — Ты же не планируешь, что я буду встречаться с сыном только втихаря, пока никто не видит?
— Я еще пока ничего вообще не планировала. Не знаю, Глеб…
— Ну, давай, тогда я возьму на себя эту ответственность. Я косячил — мне и отвечать. — Он расстегнул на мне рубашку, поправил, затем снова начал застегивать пуговицы, теперь уже в правильном порядке.
Я растерянно наблюдала за его действиями. Потом опомнилась:
— Глеб, ну, что ты делаешь? У меня задница голая, а ты меня сверху наряжаешь, как на выход!
— А мне так нравится. Голая задница очень меня устраивает.
— Ну, тогда рубашка зачем?
— Чтобы ты не замерзла. — Он был слишком сосредоточен на пуговицах и петельках. Так, словно думал о чем-то совсем другом.
— Тебе тоже не мешало бы одеться, между прочим… Неприлично как-то…
— Теперь уже нормально все. Меня, кстати, только отсутствие одежды и удержало, чтобы тут же с Максимом не познакомиться. И с мамой твоей, кстати, тоже очень хотелось…
— Только этого мне еще не хватало! Показывать ребенку отца по интернету! Я бы тебя убила на месте.
— Нет. — Теперь он уже подтянул меня на колени и крепко обнял. Но в лицо продолжал заглядывать. — Ты для этого слишком хорошо все просчитываешь. Я тебе еще живой нужен…
— Можно подумать… Не слишком ли ты высокого мнения о себе, Глеб? Обошлась бы и без тебя!
— Ты сначала выйди за меня замуж, проверь, правильно ли составлено завещание, а потом уже убивай.
— Надо же, какая забота…
— Так о тебе переживаю, да о сыне.
— Похвально, Глеб. Кстати, что ты решил делать с акциями, в итоге? — да, не очень романтично и даже слегка несвоевременно — задавать такие вопросы, ерзая голой пятой точкой по обнаженному телу мужчины. Который очень однозначно реагирует на твои телодвижения, но не факт, что адекватно воспринимает слова. А что поделаешь? Вся романтика из меня вылетела после разговора с мамой и Максимом.
— Мне нужна пара-тройка дней, чтобы снять все притязания «Вымпела», а потом уже быстро разберемся. — Надо же, нормально ответил, я не ожидала. — Так что, поедем знакомиться прямо к Новому Году. Я смогу переждать это время. А ты?
— У меня сессия на носу плюс закрытие года. Поверь, я совсем не праздная халявщица, которая просто на время сплавила ребенка бабушке.
— Ну, тем более. На Новый Год имеешь право сорваться. Главное, билеты сейчас заказать, и то не факт, что еще есть в наличии…
— Я еще ничего не решила, а ты уже билеты заказываешь…
— Ты хочешь к сыну? Соскучилась?
— Очень… — у меня опять слезы навернулись.
— Ну, вот. Просила делать все, как ты захочешь, я и делаю.
— По-моему, ты здесь больше о своих интересах заботишься…
— Настя… Я сегодня впервые узнал о том, что имею ребенка. От женщины, которую люблю. Сегодня же увидел его фотографии, а потом услышал голос. Я готов прямо сейчас выйти, как есть, и топать к нему пешком.
— Долго же ты будешь добираться, без штанов-то… Отморозишь себе все… мозги. И кому потом нужен будешь, такой имбецильный?
Глеб улыбнулся, но как-то напряженно. Не развеселила его моя тирада.
— А что там твоя мама говорила о личной жизни?
— Ну, видишь, переживает за нее до такой степени, что готова общаться даже с неодушевленными предметами… — Этот ее «привет душу» я, наверное, не скоро позабуду. Если позабуду вообще.
— Я не об этом.
— А о чем тогда?
— Что она имела в виду, сказав, что ты столько лет жила монашкой?
— Обет не принимала. Честное слово. — Пыталась отбрехиваться пустыми фразами, в надежде, что уйду от ненужных вопросов. Слишком много чести для Глеба — столько всего приятного в один день узнать.
— Настя, я серьезно спрашиваю.
— Я тоже серьезно. И не настолько я верующая, чтобы идти в монашки. Мне и в мирской жизни очень интересно. Макс, опять же… Какой мне монастырь? — как маленькая девочка, смотрела ему прямо в глаза. Дети, отчего-то, думают, что если врать и не отворачиваться, никто не догадается, что говоришь неправду. А глазенки, распахнутые как у Бемби, сами обо всем рассказывают.
— У тебя не было мужчин после меня? Я правильно понял?
— А какое это имеет значение, Глеб? — вот прямо любопытно стало. Что он сделает, если совру про пяток-десяток любовников? Убежит, сверкая босыми пятками?
— Не знаю… Даже если и были, это мало что меняет. Я сам ушел от тебя, и ты имела полное право жить так, как захочется…
