***
Через некоторое время Лайона вернулась в бокс в сопровождении медицинской сестры и крепко сбитого, накачанного санитара.
— Полковник Рид, — обратилась она к хмурому мужчине, сверлившему ее холодным взглядом. — Сейчас мы сделаем Вам укол, чтобы снова заблокировать нервные сплетения правой ноги, а затем удалим мочевой катетер. Будет не слишком приятно, но придется потерпеть.
Полковник лишь дернул головой — приступайте, чего зря разговаривать.
Медики надели перчатки, Лайона взяла с лотка заранее подготовленный шприц, а санитар неожиданно бережно повернул Рида на левый бок. По правой ягодице мазнуло что-то мокрое и холодное. Остро запахло антисептиком. Пальцы Лайоны принялись ощупывать ягодицу, затем в мышцы впилась игла. Полковник сжал зубы и задержал дыхание.
— Ну вот, первая часть Марлезонского балета закончилась. Ложимся обратно на спину, — скомандовала Лайона, и санитар так же бережно вернул пациента в исходное положение.
— Извлекаем катетер? — подала голос медсестра.
— Да, подай пустой шприц, — отозвалась Лайона.
Полковник почувствовал, как сдвинулась пластиковая трубка, вставленная в его половой орган. Лайона что-то продолжала колдовать со шприцем.
— Ну вот, можно извлекать. Постарайтесь не дергаться, господин полковник.
Лайона взяла его пенис в левую руку, а правой потянула пластиковую трубку. Полковник сжал зубы еще крепче: ощущения были откровенно болезненными. К счастью, вся процедура заняла всего несколько секунд.
Выдохнув, Рид едко откомментировал:
— Ну, доктор Лайона, Вы первая, кто взялся за мой член не для того, чтобы приласкать меня. Признаюсь, удовольствия я не получил.
— Ничего, вот переведем Вас в травматологию, встанете на костыли, и пойдете искать приключений на свой конец, — холодно ответила женщина.
— А от Вас, значит, ласки не дождешься?
— А у меня, господин полковник, другие задачи. Луиза, поставь на табуретку рядом с койкой полковника утку, чтобы мог помочиться, когда захочет, — обратилась Лайона к медсестре, затем снова повернулась к полковнику. — Первое время из-за раздражения, оставшегося после пластиковой трубки, будет казаться, что хочется «отлить», пусть вас не смущает, что мочи при этом будет не так много.
— После всего, что Вы тут со мной проделывали, уж не знаю, чем меня можно смутить, — проворчал Рид.
— Как нога? Что-то чувствуете после укола? — переключилась Лайона на другую тему.
— Чувствую, что ничего не чувствую. Уже начинала побаливать, подергивать, вроде даже жжение какое-то было в бедре. А сейчас такое ощущение, что ногу все-таки оттяпали.
— Ну, значит, заморозка удалась. Продержится до полутора суток. И поверьте, господин полковник, это Вам же на пользу. Боль в ноге при таких обширных повреждениях тканей могла бы свести с ума. Лучше Вам ближайшие несколько дней ногу вообще не чувствовать.
— Понял, не дурак.
— Отлично. Отдыхайте, поправляйтесь. Постарайтесь съесть все, что Вам сегодня принесут в обед и на ужин.
— Как прикажете, капитан медицинских войск, — едко ухмыльнулся пациент.
Лайона неожиданно тепло ему улыбнулась и вышла из палаты.
***
Время — странная материя. То его ничтожно мало. То так много, что кажется — некуда девать. Дни в реанимации казались Риду бесконечными. К нему постоянно кто-то заходил: санитарки, подававшие и убиравшие утку, приносившие безвкусный диетический больничный паек. Медсестры, менявшие флаконы и мешочки на штативе, к которому крепилась капельница. Доктора, доктора, доктора: травматолог, невролог, реабилитолог, диетолог. Все о чем-то расспрашивали, что-то уточняли, назначали, рекомендовали и записывали.
Рид поймал себя на том, что прислушивается к шагам в коридоре, пытаясь распознать среди них шаги Лайоны. Она занимала его мысли. Спокойная, сдержанная. Отдающая указания тихим, но твердым голосом. И вдруг — неожиданно! — дарящая ему теплую улыбку, пожимающая его сжатую в кулак, напряженную руку… Она не появлялась уже второй день — и это выбивало его из едва обретенного шаткого равновесия.
— Ну что, господин полковник! — ворвался в бокс сияющий улыбкой травматолог. — Сегодня переводим Вас в отделение реабилитации. Там Вами займутся наши лучшие специалисты: будут работать над восстановлением чувствительности и подвижности Вашей чудом спасенной ноги. Да и мышцы придется укреплять и наращивать по новой. Так что собирайтесь, готовьтесь, карету скоро подадут!
— Какую еще карету? — медвежьим ворчанием ответил на слова лучащегося энтузиазмом Арсена полковник.
— Кресло-каталку на колесиках — довезут с ветерком!
— То есть в реанимации я уже отлежал свое?
— Ну да! — продолжал радоваться Арсен. — Все у Вас в порядке: кушаете, пьете, мочитесь. Катетеры из вен все поубирали. Мониторы отсоединили. Состояние у Вас средней тяжести — в интенсивной терапии не нуждаетесь!
— Лайону пригласите. Хочу поблагодарить за лечение. — Мрачно потребовал Рид.
— А ее нет! Она сегодня не дежурит. И завтра тоже. И так четыре дежурства сутки через сутки пахала, коллегу подменяла. Теперь отдыхает.
Рид молча отвернулся.
Через несколько минут явился санитар, принес больничную пижаму, помог полковнику одеться и пересесть в кресло-каталку. Медсестра на выходе из бокса перехватила их, отдала санитару толстую историю болезни.
— Вторая реабилитация, восьмая палата, там уже ждут, — проинформировала она санитара.
Санитар шутливо отсалютовал и покатил полковника по освещенному неяркими неоновыми лампочками коридору. Полковник смотрел на застекленные двери других боксов. За одной из них неожиданно увидел Лайону, стоящую у маленькой койки с высокими бортиками. На койке лежал ребенок. Лайона держала малыша за руку и что-то ему говорила. Рид дернулся.
— Стой! — санитар замер. — Мне же сказали, что доктор Лайона сегодня не на дежурстве!
— Так она и не на дежурстве. Просто зашла на пациента посмотреть.
— А что она ему там рассказывает?
— Да она странная, доктор Лайона. Считает, что если с пациентами, которые в коме, разговаривать, то они скорее поправляются. Вот и общается…
— Со мной тоже разговаривала? — голос полковника неожиданно сорвался на хрип.
— Может, и разговаривала, кто ж ее знает, — не стал отрицать санитар.
— Поехали. — Рид сжал поручни кресла-каталки и закрыл глаза.
Санитар послушно покатил коляску дальше. Прочь из реанимации. Прочь от странного доктора Лайоны, пришедшей в реанимацию в свой выходной день, чтобы поговорить с пациентом в коме.
Глава 7
Реабилитация — тяжкий труд для пациента. Но полковник был трудолюбив. Сказано делать — будет делать. Через не могу и через не хочу. Через навалившуюся вдруг депрессию и бессонницу. Через кошмарные сны, в которых он снова лежал, придавленный к бетону тяжелым телом мраморной колонны, снова слышал вой сирен, эхо взрывов. Хрипел, пытался звать на помощь и чувствовал, как по капле вытекает из него жизнь.
