- Когда я тебя увидел, - продолжает он, - то первое, о чём подумал: ты станешь моей. И я тебя уверяю - так и будет. Вопрос лишь в условиях. Я не просто так предоставлю тебе и защиту и содержание. Я потребую кое-что взамен.
- Что именно? - осторожно и робко спрашиваю я.
Сомневаться в его словах у меня нет ни малейшего основания.
- Рад, что ты спросила. Первое. Ты - только моя. Это не обсуждается и не корректируется, - в низком, густом, негромком и очень мужском голосе появляется нажим руководителя: - Только моя. Никаких сексуальных, романтических и даже дружеских контактов с другими мужчинами. Никакого общения наедине. В рамках вуза - пожалуйста, но исключительно в силу студенческой жизни.
- У меня нет друзей среди парней, - на мгновение опустив глаза, тихо говорю я.
- Это хорошо, - одобряет он. - Второе. Никаких светских раутов и клубных вечеринок. Все наши встречи - будут происходить исключительно наедине. Либо в квартире, которую я тебе предоставлю, либо мы куда-то выезжаем. Твоё прошлое - это твоё прошлое. Но мой статус в настоящем и будущем не позволяет мне его игнорировать. Резона выстраивать серьёзные отношения с бывшей эскортницей у меня нет. А это значит, что ты становишься моей любовницей и содержанкой. И не претендуешь ни на что большее. Любые попытки с твоей стороны склонить наши отношения к свадьбе я буду жёстко пресекать. Это ясно?
- Да.
- И, наконец, третье. Всё, что я буду тебе дарить - твоё. Включая финансовое обеспечение в размере восьмиста тысяч рублей в месяц. Ты можешь тратить эти деньги полностью, можешь копить - меня это не заботит. Но если я вдруг узнаю, что ты мне изменяешь... - он буровит меня тёмным взглядом и я буквально кожей чувствую, что с этим мужчиной лучше не шутить: - и неважно, решила ты подработать или у тебя возникли какие-то чувства... В общем, лучше так не делай.
- Я поняла.
- Замечательно. Четвёртое условие. У нас будет две, максимум три, встречи на неделе. Всё. Чаще видеться мы не сможем. Я - человек очень занятой. Возить тебя к себе домой я не буду. Всё, что тебе обо мне надо знать, ты в принципе уже знаешь. Но какие-то моменты на тему моего характера, вкусов и предпочтений в сексе и прочих, узнаешь во время наших встреч. Мне от тебя нужно тепло, нежность и секс. И встречать меня ты должна будешь исключительно в ухоженном, красивом виде. Никаких бигудей и прочего. Когда я приезжаю - ты уже нарядная и ждёшь меня.
- Хорошо.
- Ну, и, наконец, последнее, пятое условие. Ты об отношениях со мной не распространяешься. У тебя будет мой номер телефона, и я хочу, чтобы ты никому его не давала. А также не рассказывала о наших отношениях подругам, включая Елизавету. Для неё всё закончится тем, что мы с тобой покатались на теплоходе, затем поехали в отель и там провели ночь. Всё. Более того. Я не хочу, чтобы ты имела подруг с таким образом жизни, как у неё.
Нервно допиваю вино. Облизнув губы, заставляю себя посмотреть ему в глаза.
- Ты хочешь, чтобы я перестала общаться с Лизой?
Видя то, что мой бокал опустел, к столику направляется официант. Влад резко поднимает руку в останавливающем жесте, и официант замирает на месте, а затем, приложив руку к груди и мелко кивая, пятится назад. Влад встаёт, берёт бутылку вина и сам наполняет мой бокал.
- Благодарю, - тихо говорю я.
- Да, - оставаясь стоять и глядя на меня сверху вниз, произносит Влад. - Я хочу, чтобы ты перестала с ней общаться.
Глава 17. Плен
Именно так и началась моя новая жизнь. С ультиматума, представленного, как предложение, и жёстких условий в обмен на безопасность, роскошь и избавление от проституции.
Жизнь, о которой не говорят с другими. Потому что запрещено. Ещё более скрытая от посторонних глаз, чем работа эскортницы-индивидуалки. Жизнь, в которой нет места чувствам. Даже, если они есть.
Договор хозяина и птицы в золотой клетке. Договор условный, потому что когда ты поймана, хозяина лучше не гневить. Он в состоянии и оборвать крылья и свернуть голову.
Я стала принадлежать себе только четыре дня в неделю. И лишь постольку-поскольку. Потому что, когда заканчивалась учёба, начиналось моё одиночество.
Раньше я могла занять себя студенческими тусовками, эскортом и общением с Лизой. До того, как наше общение прекратилось, я и не осознавала, как много это общение для меня значило.
Теперь же всё вышеперечисленное стало для меня табу. А поскольку каждое воскресенье на мою карту поступала сумма в двести тысяч рублей, у меня пропала и какая-либо мотивация искать работу взамен прошлому эскорту.
Три дня в неделю я принадлежала ему. И хотя он приезжал ко мне исключительно по вечерам, чтобы уехать ночью, оставив меня одну, в эти дни я была особенно замкнутой с самого утра.
Это только кажется, что подобная тайна в личных отношениях - это просто три вечера и три ночи. Нет.
Когда я общалась в университете, я всегда держала в уме условие не болтать. И когда меня звали на вечеринки, я отказывалась всегда. Потому что мне нельзя было общаться с парнями вне университета.
И то, что быть относительно откровенной я могла лишь с Владом, придавало этим трём встречам дополнительной важности. Хотя разговаривали мы мало.
Я стала жить, как шпионка на задании. И только с ним могла снова становиться собой.
В этой игре у него было три крутых козыря. У меня - ни одного.
Я не отказала ему сразу лишь потому, что испугалась за свою жизнь. Но после того разговора на теплоходе приняла его условия потому, что он предложил мне хорошие деньги в обмен на уход из ненавистных мне эскорт-услуг. А ещё потому, что уже чувствовала его третий козырь. Козырь, о котором узнала в первую же совместную ночь.
Когда теплоход пристал к берегу, неподалёку от парка Горького, на берегу нас ждала машина. Чёрный "Майбах". Молчаливый водитель просто завёл мотор и поехал. Маршрут он уже знал.
Как я впоследствии убедилась, Влад часто создавал так своё будущее. По телефону. Кратко отдавал приказы и отключался. Его люди беспрекословно делали всё, как надо. Всегда.
За всю дорогу никто не проронил ни слова. За всю дорогу Влад ни разу не прикоснулся ко мне. Он молча ехал, глядя то перед собой, то в своё окно, и я делала так же. Если бы не волнение, меня, немного опьяневшую от вина, наверное, клонило бы в сон. Но мне было не до сна.
