Мария с Игнатом проводили Женю до дверей в здание «Булат-Компани» и пошли с коляской к скверу, прямо как самая обычная семейная парочка. Ладно, как совсем необычная семейная парочка, ведь телохранитель Жени — человек-гора, а няня — очень маленькая женщина.
Женя прошла в холл здания, направилась к лифтам, как вдруг услышала сзади до боли знакомый голос:
— Сестренка!
Обернулась и нос к носу столкнулась с Лизой. Одетая по-офисному — в белую блузку и черную юбку, да еще и со строгой прической, та выглядела весьма необычно. Не такой Женя привыкла ее видеть.
— Как ты здесь? — заохала Лиза. — Ты уже вернулась из Франции? А чего не позвонила?
— Откуда ты вообще знаешь, что я была во Франции? — спросила Женя хмуро.
— Рубен сказал… — растерялась та.
— Рубен? — удивилась Женя.
— Я звонила тебе пятьсот раз… я не шучу, пятьсот! Я тебе писала, но ты меня везде заблокировала. Ты до сих пор обижаешься, да? — спросила Лиза, скорбно на нее посмотрев.
— По-твоему, мне должно быть приятно, что ты спала с моим бывшим и полжизни меня ненавидела? — простонала Женя. Старалась говорить тише, чтобы не привлекать внимания, ведь в холле было полно народу, но не очень-то у нее получалось.
Сестра же и вовсе, кажется, никого не смущалась. Продолжила с круглыми глазами, прямо как у персонажа кота из мультфильма про огра по имени Шрек:
— Я тебе звонила, чтобы попросить прощения! Наговорила тогда лишнего, но ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Я люблю тебя, Жень! Ты же моя родная…
«Ты же моя родная…» — как же часто Женя слышала от Лизы эти слова раньше.
«Ты же моя родная… дашь денег на туфельки?»
«Ну ты же моя родная… помоги денежкой на экзамен!»
Женя себе не покупала нужное, а Лизу обеспечивала. Так продолжалось многие годы. А потом приплыла благодарность: «Я спала с Владом», «Ты меня бросила с отцом-алкашом!» Оказывается, многие годы тянуть из себя жилы, зачастую отдавать последнее — это значит бросить.
Смертельная обида до сих пор жгла Жене сердце, до сих пор отравляла жизнь.
«А вдруг она спала не только с Владом?» — внезапно пронзила ее отвратительная догадка.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Женя строго.
— Работаю, — пожала плечами Лиза. — Рубен взял меня в отдел маркетинга.
— Если я узнаю, что у тебя с ним что-то было, не знаю, что с тобой сделаю! Я тебя за лифчик на лестнице подвешу! — зашипела она на сестру.
— Да ты че! У меня парень есть… полгода вместе живем. Как ты вообще могла предположить, что я…
— Как-то могла, — угрюмо отчеканила Женя.
— А, ну да, таким тварям, как я, не доверяют. И не прощают… Я поняла, Жень, не объясняй. А все-таки я была рада тебя видеть.
Лиза скорчила кислую мину, громко всхлипнула, развернулась и бросилась прочь, цокая каблуками по плитке.
«Актриса… какая же она актриса…» — простонала Женя про себя.
Часто-часто задышала, чтобы унять готовые прорваться слезы. Предательство Лизы до сих пор ужасно ранило. Много месяцев назад Женя запихала мысли о сестре в ящик с тяжелым амбарным замком и спрятала в чулан подсознания. Очень-очень старалась о ней не думать, ведь думать было так больно, так невыносимо больно... И вот эти мысли вырвались все разом, готовые и жаждущие снова начать пытки.
От грустных дум отвлек телефонный звонок.
— Ты где? Я тебя уже потерял, — беспокоился Рубен.
— Поднимаюсь, — ответила Женя.
Снова поспешила к лифту, нажала кнопку верхнего этажа. Вышла в роскошный холл на верхнем этаже и в который раз поразилась окружающей ее красоте: просторная приемная, мраморная плитка, красивейшие картины на стенах и секретарь с ногами длиннее Эйфелевой башни.
«Это ж надо такие отрастить…» — ругалась про себя Женя.
Она бы даже приревновала, но Рубен ведь обещал, что не станет изменять. И Женя предпочла ему поверить. Иначе как выходить замуж, если повсюду видишь подвох?
— Солнце, наконец-то ты здесь, я уже забеспокоился. — Рубен вышел ее встречать, чем, похоже, немало удивил свою модель-секретаря. — Почему такая бледная? Всё в порядке? Пойдем в кабинет.
Рубен отвел ее к себе, усадил на диван, налил воды.
— Почему ты не сказал мне, что взял к себе Лизу? — спросила она резко.
— Жень, я не мог ее вот так оставить, она казалась мне такой потерянной… Жалко стало. А тебе не сказал потому, что считал и считаю, что тебя ни к чему зря беспокоить. И никогда не побеспокою тебя зря.
— Ты знаешь, что она сделала? — начала было Женя.
Однако Рубен остановил ее:
— Да, я говорил с Лизой. Я же должен был понять, что произошло, так?
— Она призналась, что спала с Владом? Стопроцентно строила вместе с ним козни…
— Да какие козни, Жень? Маленькая глупая девчонка просто оступилась. Ты не помнишь Влада, что ли? Этот павлин кому хочешь в уши мед нальет, без вазелина залезет в задницу. Я его за это и ценил — он очень лихо вел переговоры. Он попросту взял твою Лизу в оборот, вот и всё, пытался шантажировать. Ты если не хочешь с ней общаться, не общайся, но зла не держи, девочка вроде неплохая. Работает честно, я ее на карандаше держу.
— И платишь внеурочные премии? — сузила глаза Женя.
Уж она-то великолепно знала эту сторону Рубена — щедрость к людям, которых считал близкими. Непонятно, почему включил Лизу в этот список, но это определенно было так.
— Я предлагал неоднократно, Лиза отказывалась.
— Ой ли? — фыркнула Женя.
— Я тебе врать буду, что ли? — В голосе Рубена послышались нотки раздражения.
Женя поджала губы и уставилась на жениха.
— Ты вроде бы хотел меня чем-то поразить? Поражай, я готова к новым впечатлениям.
Заметила, как у Рубена сразу загорелись глаза. Лиза мгновенно оказалась забыта.
— Пойдем, — заговорщическим тоном произнес он.
Взял под руку и повел к лифту, потом в подвал, в лабиринт коридора, мимо каких-то лабораторий. И вот Женя оказалась в комнате, чище которой можно было посчитать разве что какую-нибудь операционную. Абсолютно белая пустая комната вмещала в себя лишь белый же стол, на котором красовался ультратонкий серебристый планшет.
— Это наш смотровой зал. Ты вот-вот увидишь первый и единственный во всем мире прототип живого экрана.
Рубен хлопнул пару раз в ладоши, свет чуть приглушился. А потом жених произнес:
— Привет, Сильвия.
И перед Женей предстало настоящее чудо…
* * *
Женя стояла возле видавшей виды многоэтажки, гладила головку спящей в слинге* Нонны и размышляла: «Что я вообще здесь делаю? Правильно ли поступаю?»
