Да, я все это понимало. Но почему…
Что я хочу? Почему я хочу задать этот вопрос. Черт, молчи, молчи!
— Но почему именно Нина?
Внутренне «я» хлопнуло себя по лбу.
Замечательно. Я сказала это.
Внезапно Моран улыбнулся.
— А что, ты хочешь занять это место?
Я не ответила.
Все, что таилось внутри, подступило к горлу, и я всхлипнула, тут же затыкая себе рот.
Нет, только не сейчас. Только не при нем. Только не в эту минуту.
Что ты делаешь со мной, чертов король?
Все мысли: воспоминания крови, тела сестры, прозрачных глаз матери, смех отца, тот наш восточный вечер на балконе с Мораном, когда я уснула на его плече, а он отнес меня в свою спальню. Тот день, когда он захватил нас, когда я спасла его на корабле. Все смешалось в одну сумасшедшую карусель, которая держалась на одном болтике, под названием «одиночество».
Я поняла, что останусь одна. Он уходит от меня. Прямо сейчас. Тот, кто все уничтожил, в одну секунду стал всем миром. Мысль о том, что я увижу этого человека, грела меня всю дорогу. Мне хотелось ненавидеть его, кричать, презирать. Делать хоть что-то, чтобы он почувствовал — я здесь. Чтобы заметил меня. А теперь… Кто я ему? Даже не пленница, потому что Нина вряд ли позволит мне остаться тут. Она станет его женой.
Единственной женщиной в его жизни.
— Эльза? Что с тобой?
Слезы не давали мне вздохнуть. Грудь разрывало от нахлынувшей тоски.
Есть даже такая болезнь, когда жертва не может покинуть своего хищника.
В этом случае, моя болезнь смертельна.
Теплые руки зарылись мне в волосы, и потянули на себя.
Я не заметила, как он оказался рядом. Опустился на пол, чтобы быть вровень со мной. И прижал свой лоб к моему. Если бы я открыла глаза, то увидела каждую морщинку, каждый шрам, и, главное, встретилась бы с серыми льдинками глаз. Но мне было страшно. Страшно, что я открою глаза, и все это исчезнет.
— Не бросай меня, — прошептала я, и снова прерывисто вздохнула, кладя руки ему на плечи и впиваясь в них пальцами. Пока я держу тебя, ты не уйдешь.
— Ты сможешь вернуться домой, — так же тихо ответил он мне, пока его руки перебирали мои волосы, — В Эфию. Она снова станет твоей. Я дам тебе автономию, и станешь королевой. Кем и должна стать.
Простят меня Прародители, в ту минуту я не думала о народе. Не думала о его безопасности и короне. Не думала о процветании Эфии. Я думала только о том, что эти руки выпустят меня, как мотылька из ладошек, и больше никогда этот мотылек не вернется в свой холодный плен. Прав был Талив. Я не искала спасения.
— Моран, я не хочу домой. Я хочу остаться здесь, — секунда затянулась на вечность, — с тобой.
Он снова смеялся. Его плечи чуть затряслись.
— Ты просто не в себе. Ты устала и измучена. Как только ты переживешь все это, будешь только рада такому решению.
— Нет!
— Да, — король убрал руки, но только для того, чтобы прижать меня к своему плечу, накрыв ладонью мой затылок, — ты же сама обвиняла меня, что я убил твою семью. Так оно и есть. Я слишком много разрушил в твоей жизни, чтобы претендовать на что-то.
Как всегда. Убедительные доводы. То, что я не озвучивала, он и сам прекрасно знал. Моя семья осудила бы меня. Каждый посмотрел с презрением. Хотеть быть с тем, кто оставил тебя без отца и брата. Но все было не так. И осуждать меня больше некому. С небес они не могут говорить.
Раз уничтожил, теперь возрождай.
— Я же твоя пленница. Прикажи мне остаться, и я останусь, — мой шепот оглушал.
Его руки соскользнули с плеч. Он поднялся с колен и встал передо мной, смотря сверху вниз, серьезно и хмуро, как на провинившуюся ученицу. Но в его глазах застыла давняя, забытая боль. Я знаю, кого это, Моран.
— Ты возненавидишь меня за это.
Я покачала головой и тоже поднялась с кресла, почти вплотную к нему.
— Возненавижу, если ты не прикажешь, — упрямства у меня не занимать.
На его губах застыла усмешка. Такая спокойная и ненапряженная. Настоящая.
— Хорошо, — он встряхнул мои волосы, словно я ребенок, и тут же сделал шаг назад, возвращаясь к своему столу. Он так резко отстранился, что я чуть не потянулась за ним, — только не сегодня. Тебе нужно отдохнуть. Ты, наверное, даже не спала с дороги.
Резко, он снова стал королем Айона — холодным и рассудительным.
И правда, я не ложилась уже около суток, но усталости совсем не было. Я бы еще побыла здесь.
— Да, — потерла я вдруг замерзшие руки, и взгляд Морана заметил этот жест, — но я не хочу спать. Можно я посижу с тобой чуть-чуть?
Даже грустный взгляд делать не пришлось.
Моран прошел к дивану, убрал свою шубу подальше и, взяв с кресла подушку, положил у изголовья.
— Садись сюда. Если уснешь, попрошу слуг отнести тебя в комнату.
Конечно, слуг. Я-то знаю, что он никому не даст ко мне прикоснуться. Тем более во сне.
Диван оказался очень мягким, и, поправив платье, я залезла на него с ногами, выскочив из туфель. Он начал мне что-то рассказывать.
Небрежно разложив какие-то бумажки, король зарылся в них, одновременно объясняя мне, чем отличается южная часть страны от северной области, в экономическом плане.
Его голос, похожий на треск ломающихся айсбергов, громкий и одновременно успокаивающий, начал усыплять меня. Голова все ближе склонялась к подушке. В итоге я уже лежала на диване через полчаса, иногда соглашаясь с тем, что он говорит.
— Ты будешь самой невероятной королевой на этой земле, Эльза.
Эти слова застряли в моей голове, и крутились до тех пор, пока я не оставила комнату и провалилась в самый глубокий сон за последнее время.
Всей душой я желала, чтобы эти слова не мне не приснились.
Глава 12. Белая наследница
— Вот тут подпиши. И здесь. И вот тут на всякий случай.
Листки бумаги мелькали перед моими глазами с невероятной скоростью, и я только и успевала, что их подписывать. Рядом сидел Моран и просматривал каждый, перед тем, как я на нем оставляла след своего пера.
Он был полностью сосредоточен. Аж складка пролегла между бровей. В какой-то степени мне даже показалось это милым.
С каких пор я считаю тирана милым?
Была бы тут Лести, давно меня чем-нибудь огрела, услышав это.
Я скучала по ней. Утром пришла весточка, что она уже собирается плыть домой. Значит, совсем поправилась.
Тут еще было десять министров, которым недавно объявили, что я — будущая королева Севера. Неодобрение было почти ощутимым, и покалывало меня в шею, когда я очередной раз наклонялась для подписи. До меня сразу дошло, кто был инициатором помолвки с Ниной.
