Наконец его спина, покрытая шрамами, скрылась под одеждой, отчего мне стало даже как-то легче.
— Я пойду в штаб, поговорю с солдатами. Наша армия тоже уже там. Надо разработать новый план обороны.
Сбросив одеяло, я еще раз подтянулась и встала окончательно. Лохматые волосы щекотали плечи.
— А мне что делать?
— Старейшина посоветовал сходить в лазарет, — король развернулся ко мне, и заглянул в глаза, — если ты хочешь.
— Хочу, королева должна поддерживать народ. Не переживай, все будет в порядке. Увидимся вечером?
Он быстро подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал в губы. Так нежно. Аж живот чуть скрутило.
— Увидимся вечером.
И также стремительно меня покинул.
Что ж, Эльза, время вступить в должность матери всей страны.
Глава 17. Замерзающая кровь
Влезая в теплое платье, я все-таки пожалела, что не взяла с собой Силестину. Она так ловко управлялась со всеми этими веревочками на спине. Жизнь в Айоне меня совсем испортила. Ведь дома, в Эфии, я всегда (почти) одевалась сама.
Еще одно непривычное чувство — я осталась одна.
В смысле, рядом со мной большую половину дня никого не было, кроме слуг, накрывших на стол, и толстого белоснежного кота, мирно улегшегося мне на колени.
— Даже поговорить не с кем, — пожаловалась я деревянной ложке, лежащей передо мной, — скукотища.
Ближе к вечеру за мной наконец-то прислали врача, который должен был проводить меня до лазарета.
Это был высокий худощавый мужчина в кожаной куртке поверх белого халата. На подбородке спущена белая марля.
— Ваше Величество, — низко поклонился он, не поднимая глаз, — Я доктор Гирн, глава лазарета.
— Доктор Гирн, — повторила я, кивнув головой, — Вы пришли проводить меня?
— Да, — он выпрямился и потянулся за сумкой на спине, — и выдам вам некоторые приспособления, чтобы уберечь ваше здоровье. Мы не можем позволить, чтобы и с вами что-то случилось.
Через полчаса, я в белом халате, маске, перчатках и вся измазанная обеззараживающими настойками, подходила к длинному, похожему на амбар, зданию из камня.
Ночью я не успела разглядеть тут все, но по сути, ничем Уэлен от Айона не отличался. Разве что на горизонте не давят горы, и нет моря напротив. Снег, ели и немного теплее.
Хотя мороз мне не страшен, я все еще не чувствую температуру воздуха.
И если я выйду в сарафане в такую погоду, меня не поймет народ.
— Это вообще не наше здание, — смущался доктор, глядя на разваливающееся строение, — но жертв было так много, что все они не поместились. Пришлось ненадолго занять это.
Я почти подошла к дверям, как позади меня кто-то крикнул:
— Мама! Пустите меня к маме!
Маленький силуэт в шубке пытался пробраться сквозь двери, как два стража схватили его под руки.
Девочка билась, как пойманная утка, пытаясь вырваться и укусить.
— Элен, — бросился к ней врач, оставив меня, — сколько раз я тебе говорил? Ты должна сидеть дома!
Любопытство когда-нибудь меня сгубит, но я подошла поближе.
Склонившись, Гирн водил пальцем у носа девочки, на что она хмурилась, и выкрикивала только одно слово — «Нет!»
Вдруг она заметила меня.
— А ты кто? Почему этой можно, а мне нет?!
Надо было видеть лицо врача. Он сначала посинел, потом побагровел, и как рыкнет на нее:
— Это королева! Как ты разговариваешь?! А если она казнит тебя?
Это, конечно, был педагогический ход, но так как я сама воспитывала Делию, отрицать не стала.
Пыл непоседы убавился, но злиться она не перестала.
— Ваше Величество, — поклонилась она наигранно, — если вы королева, значит должны вылечить мою маму. Она говорила, что вы — правители — все можете.
Когда-то я такое предъявляла отцу, после смерти моей собаки. Я хотела, чтобы он собрал свой совет и они придумали, как её оживить. И ответила, как и отец, холодно, стандартно.
— Увы, — ответила я, не раздумывая, — если бы так оно и было, я бы не стояла тут, перед тобой. Но я сделаю все, что в моих силах.
И тут же пожалела.
— Я так и думала, — из-под шапки вырвалась светлая кудрявая прядка, — ничего вы не можете.
Развернувшись, она ушла, самым злым детским шагом.
— Простите, — не сводя с нее глаз, произнес Гирн, — дочка моей сестры. Она была там, когда отравили воду. Тоже врач. Спасала тех, кого было возможно.
Перед сном я представляла этот ад. Сначала войска запада отравили воду. Потом напали. Люди, обжигаемые болью и болезнью шли в бой. Кучка людей, неподалеку отсюда, защищали огромный Север ценой своей жизни. Большинство из них даже не видели ничего кроме своей деревни. И знали только одно — либо они умрут, либо на эту землю, их землю, ступит нога чужака.
В реальность вернул запах. Запах разлагающейся плоти и отбеливателя, слившегося в такую отвратную смесь, что скрутило живот. Благо, я поела только утром.
Я вошла в дверь.
Вздохи, крики, смрад. Бегающие туда-сюда медсестры с тазами и врачи с капельницами и шприцами.
Кровати располагались двумя рядами друг напротив друга, от стены до стены.
Кажется, я погорячилась сегодня, когда в нашей спальне заявила, что выдержала.
— Наденьте маску, станет легче.
Доктор все еще был рядом. Какой позор. Это же мои люди. Они умирали за меня. За наши чертовы жизни они сейчас гниют здесь, а я морщусь.
— Все хорошо, — маску я сняла и отдала врачу, — могу я к ним подойти?
Он явно не ожидал от меня такого рвения и ответил чуть неуверенно:
— К-конечно.
Мужчины. Женщины. С теми, что были в сознании, я говорила. Объясняла кто я, и зачем здесь.
— Я слышал, что вы молоденькая, — подмигнул мне один мужчина с перемотанной головой, — но Моран что-то совсем девчонку нашел. Вы не подумайте, леди, вы прекрасны, как весна, но жалко вас. Либо мужчины еще даже не нюхали.
Доктор краснел за каждого пациента по отдельности.
А мне было даже приятно. Эти северяне все переводят в шутку. Даже отрезанную конечность.
— Вы благословите мою деревянную ногу, Ваше Величество? — прокричал один старик через пару кроватей от меня, — и поцеловать в щеку, если можно. Вашего мужа же тут не имеется?
— Ради бога, — Гирн уже закрывал лицо рукой, — деревенщина. Простите.
— Перестаньте, — улыбнулась я ему, переходя к следующему больному, — Я не вижу тут ничего оскорбительного. Пусть говорят, что хотят.
