Второй период — время правления крымской династии (1486–1512 гг.). Суть ситуации, по всей видимости, оставалась прежней, но изменения в статусе правителя все же произошли. Новый касимовский правитель, бывший крымский хан Нур-Даулет бин Хаджи-Гирей, хотя и был до этого ханом независимого позднезолотоордынского юрта — Крыма, все же был поставлен на это место Москвой. Возможно, это повлекло и какие-то изменения в статусе данной территории и в ее административном управлении; проследить их не представляется возможным.
Третий период, начавшийся с уходом крымских правителей из Касимова (1512 г.) и наиболее отчетливо проявившийся с 1530-х гг.636 (1512–1552 гг.), характеризуется постепенным усилением элементов «параллельной» (подчиняющейся Москве) администрации. На этом этапе, скорее всего, не ранее 1530-х гг., ханство действительно постепенно превращается в «эфемерное образование, параллельное общегосударственному административно-территориальному делению»637. Неспроста дипломатические документы именно вплоть до 1530-х гг. настойчиво избегают терминов «служить» и «служба», характеризуя отношения между Джучидами-эмигрантами и московскими великими князьями. После же указанной даты такая терминология начинает внедряться в посольские книги.
Об именовании касимовского правителя могу добавить следующее. Не исключено, что сами татары — жители Касимовского ханства, тем более его знать, называли касимовского правителя не «султан», а «хан». Возможно, это было связано с тем, что при образовании ханства в 1445 г. Улуг-Мухаммед воспринимал данную отторгаемую (в мыслях хана) от Москвы территорию, которая, как известно, частично еще до 1445 г. этнически и в какой-то мере политически была татарской638, как автономный удел, еще один осколок Орды на ее периферии, аналогичный Казани и также подвластный ему (хану). Москва же (и, соответственно, московские источники) старательно именовала касимовского правителя «султаном», так как даже «виртуально» не могла позволить присутствие на своей территории правителя, статус которого был выше статуса великого князя639
[157].
Выводы А. В. Белякова относительно Касимова, изложенные в его книге, как он сам правомерно замечает, «полностью соответствуют реалиям XѴII в.»640. Но их вряд ли можно «экстраполировать и на значительно более ранний период». Реалии XѴII в., касающиеся московско-ордынских
[158] отношений (а история «татарских» городов Московского государства — это составная часть этих отношений), никоим образом не соответствуют реалиям XѴI в. и полностью входят в диссонанс с реалиями XѴ в. Но их с определенными оговорками и ограничениями «можно… перенести на иные города», жаловавшиеся выезжей татарской знати.
Кашира
По завещаниям московских удельных князей Кашира всегда передавалась по наследству старшему сыну. На протяжении ХѴ-ХѴІ вв. город неоднократно жаловался Чингисидам. В 1479 г. здесь поместили десятилетнего казанского царевича Мухаммед-Эмина бин Ибрагима. Он рассматривался как основной претендент на казанский престол и находился здесь до провозглашения новым казанским ханом в первой половине 1485 г.642.
До пожалования касимовским ханом в городе сидел бывший крымский хан Нур-Даулет бин Хаджи-Гирей (между 1484–1486 гг.)643; он владел им как «довеском» к касимовскому пожалованию вплоть до конца 1490 г.
В мае 1497 г. Иван III передал хану Мухаммед-Амину бин Ибрагиму, вынужденному в очередной раз покинуть Казань, в управление города Серпухов, Хотунь и Каширу644
[159] «со всеми пошлинами»645
[160]. С 1497 по зиму 1502 гг. эти три города находились в руках Мухаммед-Амина646. До нас дошли летописные известия о злоупотреблениях Чингисида в Кашире по отношению к переданному населению:
Он же и тамо своего нрава не премени, но с насильством живяше и халчно ко многим647
[161].
Во второй половине 1511 г. (между июлем и началом декабря) город пожаловали бывшему казанскому хану Абд ал-Латифу бин Ибрагиму648. Но уже в мае 1512 г. за предполагаемое содействие в нападении его сводных братьев, крымских царевичей Ахмеда и Бурнаша, на Белев, Одоев, Воротынск и Алексин Чингисид попал в очередную опалу. Кашира была у него отнята649.
После смерти крымского хана Менгли-Гирея в 1515 г. Абд ал-Латиф снова получил в управление города, причем не два и не один, как прежде, а три — Звенигород, Юрьев и Каширу650
[162] «со всеми волостьми и с селы и со всеми пошлинами» (очень вероятно, что они вверялись Джучиду не одновременно). Абд ал-Латиф находился в Кашире до своей смерти (19.11.1517 г.)651.
Позднее Каширу предлагали крымским султанам — Ахмеду бин Менгли-Гирею и его сыновьям652.
Непродолжительное время, с сентября 1532 г. по январь 1533 г., город принадлежал казанскому хану Шах-Али бин Шейх-Аулияру. Быть может, он же получал доходы с города и в 1543 г.653 Возможно, Кашира была возращена царю еще в 1536 г.654.
Кашира, как и другие московские города, даваемые в управление татарам, не являлась постоянным владением татарских династов655
[163]. Кашира попеременно принадлежала то русским владельцам, то Чингисидам. К примеру, в июле 1526 г. Кашира давалась в кормление также одному из виднейших магнатов Великого княжества Литовского — князю Ф. М. Мстиславскому, перешедшему в июле 1526 г. на сторону Василия III656. Князь Федор находился там по крайней мере до весны 1529 г.657 Во время опалы 1530–1531 гг. Мстиславский Каширу потерял, и она снова «с пошлинами» перешла к бывшему казанскому хану Шах-Али658.
