Каковы были размеры военных отрядов выезжих представителей татарской элиты, мы можем только предполагать. Репрезентативных данных за XѴ и первую половину XѴI в. у нас нет. Единственная информация, которой, полагаю, можно доверять, это информация венецианского путешественника Амброджо Контарини, посетившего Московию в 1476 г. Он сообщал, что московский великий князь ежегодно посещает одного «татарина»744, которого он содержал на своем жалованье с 500 всадниками745. Если под этим «татарином» Контарини имел в виду касимовского султана Данияра, думаю, это может служить пищей для размышлений о размерах военных отрядов Джучидов.
Вполне логично предположить, что внедрение татарских выходцев усугубляло эксплуатацию местных жителей, так как на земледельческое население возлагались обязанности по полному содержанию значительных военных отрядов746. Каковы были эти затраты? Этот вопрос требует отдельного рассмотрения, так же как и правовой статус земельных владений татарской элиты, виды доходов, подлежащих сбору с татарских «мест», финансовые обязательства татарских владельцев по отношению к великому князю. Попробуем разобраться в этих вопросах, привлекая для этого косвенные источники и немногочисленные прямые свидетельства документов.
Военная, фискальная и административно-судебная власть татарской элиты на пожалованных территориях
Вопрос о том, каким образом происходило управление московскими городами, временно или постоянно находившимися «под властью» татарских династов в Средние века, упирается в необеспеченность аутентичными источниками. Те же источники, что все же имеются в распоряжении исследователей, относятся преимущественно к XѴII в. и в основном к городу Касимову, имевшему особый статус в системе городов и дворцовых волостей, жалуемых выезжей татарской элите. Именно поэтому «касимовский» случай можно назвать относительно разработанным747. Некоторые данные содержит московский актовый материал. Учитывая ограниченность источников, исследователям необходимо построить модель, которая хотя бы немного проясняла ситуацию. Для построения данной модели можно руководствоваться имеющимися текстами (как источниковыми, так и исследовательскими) и в случае недостатка информации — обычной логикой.
Пожалование городов в военное, финансовое и административное управление, к XѴII в. трансформировавшееся в пожалование доходами с городов, было наиболее престижной формой содержания Чингисидов и представителей бекских (княжеских) родов позднезолотоордынского общества, выезжавших в Московское государство. Данным вопросом занимались многие исследователи. Ограничусь указанием на те работы, материалы которых помогают приблизиться к гипотетическому решению проблемы. Это уже указанные работы Д. М. Исхакова, А. В. Белякова, соавторов М. М. Акчурина и М. Ишеева, очень интересная работа С. Н. Кистерева748, монография П. П. Смирнова749 и некоторые работы других авторов750.
С. Б. Веселовский, А. А. Зимин и М. Н. Тихомиров подчеркивали промежуточность положения «татарских» городов между кормлением и вотчиной. А. А. Зимин отмечал:
Частая сменяемость держателей этих городков превращала подвластные татарским царевичам территории в весьма своеобразные административные единицы, имевшие черты уделов, владений служилых князей и обычных кормлений (выделено мной. — Б. Р.)751.
Р. Г. Скрынников пошел еще дальше, полагая, что пожизненный характер владений ханов и мирз придавал им некоторые сходства с поместьями. С. Н. Кистерев отмечает, что статус держаний Чингисидов значительно отличается от статуса обычных кормленщиков. При этом он признает сходство юридического положения их владений с поместьями исключительно внешним, проистекающим из того, что и то и другое обреталось благодаря великокняжескому пожалованию. Он не видит сколько-нибудь серьезных отличий прав служилых ханов и султанов от прав служилых князей Рюриковичей и Гедиминовичей, если не обращать внимания на вотчинный характер владений некоторых из числа последних. Другие исследователи (О. А. Шватченко) признают владения ханов и мирз наследственными вотчинами-уделами752.
Думаю, в истории «татарских» городов периода ХѴ-ХѴІ вв. можно с некоторой долей условности выделить два этапа, в течении которых ситуация с их управлением сильно различалась. Это время второй половины XѴ — первой половины XѴI вв., когда по источникам прослеживается некоторая политическая автономность сидевших там татарских династов от великого князя и объем их власти достаточно велик, и время второй половины XѴI в., когда от этой автономии и объема власти практически ничего не осталось. Поэтому, говоря о том или ином политическом институте, механизме или явлении, необходимо всегда иметь в виду эти два периода, границей которых является взятие Москвой двух независимых татарских юртов и вызванная этим смена геополитической ситуации в Дешт-и-Кипчаке в целом.
Также я полагаю, что жалуемые выезжей татарской элите города можно условно разделить на три типа, по совокупности двух факторов: размер территории, «тянувшей» к этим городам; продолжительность «татарского» владения этим городом.
Первый тип уникален и представлен только одним городом — Касимовом. Уникальность этого случая в том, что Касимов являлся столицей полунезависимого татарского ханства на протяжении около 200 лет и к нему «тянула» весьма обширная территория, в состав которой входили другие, более мелкие города753. Касимовским владельцам на протяжении второй половины XѴ — первой половины XѴI вв. шла дань от правителей Москвы754. Такого мы не видим нигде более на территории Московской Руси. Для удобства и очень условно можно обозначить данный тип как «ханство-удел». Касимовский владелец, по-видимому, во второй половине XѴ — первой половине XѴI вв.755 являлся кем-то вроде удельного господина в своем ханстве и старшего правителя по отношению к проживавшим на территории ханства другим татарским феодалам, к примеру темниковским князьям. Верховным сюзереном при этом выступал великий князь. На территории ханства проживало и русское население. Каким образом строились отношения касимовского владельца с ним, не совсем ясно (об этом будет сказано ниже). Но в любом случае эти отношения претерпели заметную трансформацию после середины XѴI в. Таким образом, касимовский случай выделяет достаточно обширная территория и больший, по сравнению с другими татарскими анклавами, объем власти касимовского правителя756.
Второй тип — это город Романов, который на протяжении 1564–1656 гг. принадлежал ногайским мирзам (заметим, это вторая половина XѴI в.), и в его округе мирзы владели также большим (но существенно меньшим, чем в Касимове) количеством земли, на которой они селили своих людей. Эти земли принадлежали мирзам на поместном праве. Однако в состав жалуемой мирзам территории вокруг Романова не входили другие города; этим, а также отсутствием получаемой от Москвы дани Романов отличается от Касимова. В Романове также проживало и местное население.
Итак, в Касимове и Романове татарская элита в округе этих городов владела большим количеством земли, на которой поселяла своих людей (служилых татар) и ведала их судом и управой, совершенно независимо от московской приказной администрации757. Татары получали денежные доходы с этих городов. Эти два «места» отличались от других татарских анклавов, представляющих третий тип. В то время как другие «русско-татарские» города принадлежали попеременно то русским, то татарским владельцам. Мещерский Городок на протяжении 1445 г. — середины XѴII в. всегда принадлежал только Джучидам (и никогда — более низкой страте золотоордынской элиты). Романов принадлежал только ногайским мирзам (клан Мангыт золотоордынской элиты) на протяжении своего существования как татарского анклава в 1564–1656 гг.
