Итак, московские правители активно использовали свой географический и политический фронтир, Мещеру, или Касимовское ханство, как «кнут и пряник» для своих татарских союзников и оппонентов. Касимов успешно совмещал в себе две функции: он был как военным щитом южной границы Московского государства, так и средством дипломатического давления на «недругов» великого князя897.
Расположенность в пограничной зоне, что делало контакты со Степью иногда попросту вынужденными, давнее наличие татарских поселений на данной территории, включая родовые владения Ширинов, правление крымских Гиреев, свободный приезд-отъезд татарской знати в Мещеру и обратно в позднезолотоордынские государства и в то же время верховный сюзеренитет московского великого князя и принадлежность ему как его «вотчины» делало Касимовское ханство своеобразным островком Степи в Московском государстве.
Учитывая, что юрт в Мещере просуществовал около 100 лет, а также то, что в дальнейшем Москва стала использовать практики, апробированные в Касимове, в том числе и на старомосковских землях, в самом центре своей территории, можно предположить, что существование татарских анклавов каким-то образом отразилось и на месте самой Москвы в позднезолотоордынском политическом пространстве. Насколько обоснованны эти догадки, покажет материал следующего параграфа.
Параграф третий
МАРКЕРЫ ВКЛЮЧЕННОСТИ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА В ПОЗДНЕЗОЛОТООРДЫНСКУЮ ПОЛИТИКУ
Сотрудничество Москвы и ее правителей с татарским миром в ХѴ-ХѴІ вв. постоянно эволюционировало. Рассматривая данный процесс в указанный период, нельзя обойтись без экскурса в прошлое на два века назад. Этот экскурс необходим исследователям для того, чтобы понять, как работала система, вектор которой был заложен еще в XIII в. Именно этот вектор задавал весь контекст ордынско-московских связей ХѴ-ХѴІ вв.
Базис и эволюция отношений «Орда-Москва»
Завоевав «саблею» большинство княжеств Северо-Восточной и Южной Руси в 1237–1241 гг., правитель Улуса Джучи Бату бин Джучи бин Чингис ясно обозначил направленность связей между Ордой и Русью на время от 1240-х до 1540-х гг. включительно. В данной системе Орда стала бесспорным сюзереном захваченныж земель, а Северо-Восточные русские княжества, «русский улус», как обозначали эти территории восточные источники, стали бесспорными вассалами Улуса Джучи. После дезинтеграции единого Улуса в первой половине XѴ в. его место в данной системе заняла Большая Орда как «тронный наследник» прежде единой Орды, а после ее политического уничтожения в 1502 г. крымским ханом Менгли-Гиреем место Улуса Джучи заняло Крымское ханство, удерживавшее эти позиции вплоть до 1700 г., когда Москва официально отказалась далее выплачивать дань в Крым898
[197].
Однако новые нюансы в принципы работы системы внесли военные захваты опять же «саблею» московским великим князем и уже самоназванным царем
[198] Иваном IѴ Васильевичем исконно татарских государств — Казани и Астрахани в 1552–1556 гг. Это двойное событие фактически развалило прежде исправно работавшую систему. Весь позднезолотоордынский мир изменился. По сути, у прежнего Улуса Джучи появилось два, а не один, как прежде, наследника — Крым и Москва. Если первый являлся таковым по праву наследования трона, по праву, традиции, то второй начал претендовать на эту не положенную ему роль по праву фактического обладания бывшими золотоордынскими территориями и их тронами, по праву военной мощи, по праву захвата900
[199]. Фактически эти два государства после 1556 г. вышли на равные, уравновешивающие друг друга позиции в плане претензий на золотоордынское наследство.
В результате монгольского завоевания значительная часть русских княжеств оказалась включенной в империю Чингисидов. Именно данный факт — военное завоевание — заложил основы отношений между совокупностью покоренных русских княжеств и сначала Улусом Джучи, а после его дезинтеграции — образовывавшимися на его основе позднезолотоордынскими государствами. Это неудивительно.
Политическое лидерство в средневековом обществе было сильно связано с харизмой правителя. Признаком харизмы был успех в военных сражениях: тот воин, который многократно побеждал в схватках, который неоднократно проявлял гибкость и необходимую твердость в различных ситуациях, рассматривался как владеющий характерными признаками харизмы, и, соответственно, подходил для управления901. Тот же правитель, который терпел поражение за поражением в войне, лишался благосклонности небес, ауры завоевателя, которая в Средние века была равнозначна самому наполнению понятия «государь», «правитель». Лидер, потерявший харизму, считался человеком с «плохой судьбой»902.
Как небеса даровали харизму, так они могли и «отозвать» ее как от конкретного человека, так и от целой династии и «заново» даровать ее другому владыке или династии. Харизма, будь она индивидуальной или коллективной, воспринималась в Степи как нечто быстротечное, приходящее и уходящее. Рано или поздно она покидала ее обладателей. Непродолжительное свойство харизмы было связано с тем, как в Степи понимали саму природу фортуны, механику ее перемен. Она воспринималась как нечто имеющее циклическую природу; в восприятии Степи она была подобна смене сезонов. Соответственно, лидерство также попеременно переходило от одной фигуры к другой, от одной династии к другой. Когда фортуна поворачивалась к кому-то лицом, харизма приобреталась; когда же она отворачивалась, харизма покидала индивида или династию. Преходящая природа харизмы помогала поддерживать сменяемость власти в Степи, когда и лидеры, и династии возвышались и нисходили в соответствии с неведомыми поворотами Небесного Порядка903.
Московские и другие правители Северо-Восточной Руси потеряли суверенную легитимность после взятия их территорий «саблею», подчинившись монгольским завоевателям. Данное событие не было воспринято на Руси как катастрофа. Напротив, оправившись от первоначального шока, завоеванные восприняли монгольское нашествие как божью кару за их же грехи, в полном соответствии с религиозным мировоззрением той эпохи. Маркером этого является тот факт, что хронологически близкие к событиям летописцы не употребляли бранные эпитеты по отношению к правителям Улуса Джучи — ханам-Чингисидам904.
