Сам гораздо знаешь, отца нашего все избные и надобные любовники и верные и добрые слуги все мои ся учинили, а опричь тех ещо старые мои избные и надворные добрые слуги, и уланы, и князи и мирзы, да ещо опричь тех Ординского юрта, да и Ногайского уланы, и князи, и мирзы и добрые люди мои холопи и слуги слава Богу.
А ныне к нам посол твой Иван Григорьев сын Мамонов пришел, и поминки твое жалованье издавали есмя, и иным ся достало, а иным ся недостало. Иным еси не послал, молвя, не стало их, а иным еси не послал, сказываешь, в дефтере у тебя не писано, и которых хоти не стало будет, и мы теми месты детей их или братью их жалуем, или хто их роду будет, и мы тех жалуем теми месты, да и поминки тех им даем (выделено мной. — Б. Р.): так бы еси ведая, брат мой, и без ущерба посылал, сею дорогою многим людей не прислал еси, и нам много о том от них докуки ссталось. А и посол твой Иван Григорьев сын Мамонов в том много докуки видел.
И мы того деля, чтобы межи нас с тобою дружбы прибывало и братства, в неволю есмя взяв у посла твоего у Ивана у Мамонова, иному шубу, иному однорятку дали, а многим ещо уланам, и князем, и мирзам, и добрым людям недостало. И яз брат твой царь из своей казны тем подавал, чтобы нам с тобою дружбы и братства свыше было; а что есмя которые поминки у посла твоего у Ивана у Мамонова взимали и кому давали, и тех людей имяна в сем дефтере писаны, и после бы сего по местом без ущерба посылал бы еси… И после сего вперед, чтобы еси всем тем свое жалованье посылал по тому, как в сем списку писано без ущерба963.
Начав повествование с того, что количество его подданных увеличилось за счет перебежчиков из Ногайской Орды и улусов недавно политически уничтоженной Большой Орды, хан перешел к предъявлению претензий. Основная их суть — Москва присылала «жалованье» определенным лицам по своим спискам, куда включала только тех, кто ей «служил», считая эти материальные средства оплатой услуг этих лиц Москве.
Крым же в лице хана полагал, что это традиционный «выход», распоряжаться которым может только сам хан как главный распределитель благ в Крыму («мы тех жалуем теми месты, да и поминки тех им даем»).. Неудовлетворенный тем, что некоторым своим подданным «поминок» «недостало», хан сам приступил к перераспределению, изъяв, согласно своему видению «выхода», материальные блага у посла Ивана Мамонова насильно («в неволю есмя взяв»). Более того, так как даже в этом случае благ для раздачи хватило не всем, хан как бы «занял» денег у самого себя для великого князя, раздав часть своего добра «за великого князя» («из своей казны тем подавал»). Великий князь, согласно видению хана, должен был возместить данный «заем» следующим траншем «выхода/поминок/жалованья». Финалом грамоты было прямое указание:
…после сего вперед чтобы еси всем тем свое жалованье посылал по тому, как в сем списку писано без ущерба.
А вот как реагировала на данные указания Москва (наказ послу Илье Челищеву от ноября 1517 — января 1518 г.):
А нечто учнет царь (Мухаммед-Гирей I. — Б. Р.) говорити: дайте мне на том правду, что ко мне брату моему великому князю вперед посылати поминок столко и столко, а учнет именем говорити сколко посылати, и Василью и Илье (представителям посольства великого князя. — Б. Р.) однолично на том правды не дати (выделено мной. — Б. Р.), а отговариватися Илье по великого князя наказу964.
Если хан требовал, то люди уровнем пониже для выклянчивания даров пускали в ход демагогические приемы, взывая ко всему, что только может прийти в голову, например, к выдуманному «виртуальному» родству (грамота Василию III от жены мирзы Бахтияра [клан Ширин] царевны Кутлу [«Кутлу-салтан»; дочь хана Менгли-Гирея] от ноября 1517 г.):
Ведомо б было тебе, дяде моему великому князю Василью, слово то: брата твоего Ахмат-Гирей-салтанову сыну Геммет-Гирей-салтану дочерь свою даем. А наше дате твое дитя (выделено мной. — Б. Р). И на весне, ож Бог помилует, здоровы будем, свадьбу хотим чинити, и телеги нам синим и черленым покрыта надо. И ныне у тебя, у дяди нашего, прошенье наше то: свой еси нам дядя, и мы сестре твоей синяго да черленово сукна просим, и сам пожалуешь, в помочь пришлешь, ты ведаешь965.
Интересно, что даже ногаи, которых некоторые представители историографии считают чуть ли не «вечными холопами» московских государей, сами себя полагали представителями стороны-сюзерена (что являлось в рамках правовых норм той эпохи вполне корректным) и также требовали своей доли пирога — «выхода». В обстановке наивысшей мощи Ногайской Орды 1530-х гг. ногайский бий Саид-Ахмед бин Муса писал Ивану IѴ в 1535 г.:
…и ты (Иван IѴ. — Б. Р.), кто тобя ежегод воевал (выделено мной. — Б. Р.), Магмед-Гирею царю, что давал еси шестьдесят тысяч алтын, и ты то дай (мне — бию. — Б. Р.). Учнешь же спор или затейку чинити, отец наш праведной князь (имеется в виду Эдиге. — Б. Р.) к вам до Москвы дохаживал. А нас перед осенью туто же смотрити тобе надобе, Бог даст966.
Бий требовал себе той дани, которая платилась в Крым («шестьдесят тысяч алтын»), недвусмысленно замечая, что эти деньги платились, несмотря на то что Мухаммед-Гирей I «тобя ежегод воевал» (да и вследствие этого). Он также как бы между делом сообщал, что «отец наш праведной князь к вам до Москвы дохаживал», вспоминая поход Эдиге 1408 г., да и сам угрожал походом: «нас перед осенью… смотрити тобе надобе».
При этом в переговорах с людьми Ногайской Орды московский представитель заявлял мирзам: «а не наймует вас государь наш, дружбу ему делайте»967, заявляя, что все оплаты со стороны Москвы — это не подкуп и не «зарплата» (и уж никак не «выход»), а всего лишь подарки в благодарность за дружбу.
Вот же как понимали «дружбу» с Москвой сами ногаи: тот же Саид-Ахмед писал великому князю и царю в августе 1536 г.:
…ты (московский правитель. — Б. Р.) …с нами прямым другом буди. А дружбе знамя то: пришли нам (выделено мной. — Б. Р.) две шубы собольи, девять шуб хрептовых бельих, две шубы горностайны, две шубы куньи, две шубы лисьи, девять поставов сукна, да пансырь крепок с ыным полным доспехом, да с серебром; да з золотом седло и узду, да три шапки черны, да триста тысяч гвоздей, да девять шуб бельих черевьих, да розных цветов красок, да олифы968.
Ногайская «дружба» была раскрашена в цвета материальных потоков из Москвы: шуб, сукна, военных доспехов, шапок, золотых седел, «розных цветов красок» — ранее, в ноябре 1535 г. бий требовал:
Да всем царем казну свою даешь, и нам бы еси ныне сею дорогою дал девять горностаиных шуб, девять собольих шуб, девять шуб куньих, деветь шуб хрептовых бельих, деветь шуб бельих черевьих, деветь паньсырев, да деветь шеломов, да девять тягиляев, да девять шапок черных, да девять шуб лисьих, да деветь сукон илъских, да девять поставов сукна, да девять тысеч гвоздей, да деветь седл и с уздами, да ковш золот, да два ковша серебрены. Да то бы еси все сполна прислал — дружба то (выделено мной. — Б. Р.)969.
