М. Г. Сафаргалиев проследил процесс распада Улуса Джучи на основе самых разнообразных опубликованных источников восточного происхождения43. Работа была весьма нетрадиционной для своего времени из-за проблематики исследования. Фактически автор рассмотрел не только распад, но и политическую историю Золотой Орды.
В 1990-е гг. сотрудники Института истории АН СССР (позже — Институт российской истории РАН) исследовали различные аспекты внешнеполитических реалий в Восточной Европе. А. М. Некрасов весьма детально, с привлечением неопубликованных на тот момент на русском языке источников турецкого происхождения, рассмотрел международные отношения в последней четверти XѴ — первой половине XѴI вв.44 А. В. Виноградов практически воссоздал текст посольских книг на страницах своей двухтомной монографии о связях Москвы и Крымского ханства в 1550-х — 1570-х гг.45
Итак, работы этой группы делают возможным воссоздание исторических реалий исходя из скрупулезного анализа источников.
Третья группа работ — изыскания, позволяющие выяснить отдельные аспекты тематики.
Так, исследование П. П. Смирнова помогло автору в реконструкции положения «татарских» городов внутри Московского государства46.
Ярослав Пеленски в своей статье «Имперские претензии Москвы к Казанскому ханству»47 изложил идеи, позже развитые в его книге «Россия и Казань. Завоевание и имперская идеология»48. Им был проанализирован идеологический аспект взаимоотношений Московии и Казанского ханства. В своих работах историк опирался на анализ той базы источников, которая была так низко оценена Э. Кинаном, — московских летописей ХѴ-ХѴТ вв., а также литературных произведений и дипломатических документов периода. Основное внимание Пеленски уделяет теориям-претензиям Москвы на Казанское ханство (они должны были обосновать и оправдать присоединение Казани к Московии), их классификации, сущности и теоретическому обоснованию, а также характеристике рождавшейся в России XѴI в. официальной имперской идеологии49.
Американский автор Роберт Кроски в 1987 г. выпустил монографию «Московская дипломатическая практика в период правления Ивана III»50, которая изначально была защищена им как докторская (Ph. D.) диссертация в 1980 г. в известном своими исследованиями средневековой истории России университете Вашингтона в Сиэтле. Научным руководителем диссертации был известный медиевист Дэниел Во (Daniel Waugh), а научным руководителем Во являлся Э. Кинан. Некоторые идеи диссертации были ранее изложены автором в статье «Дипломатические формы взаимоотношений Ивана III с крымским ханом»51. Основная идея статьи — дипломатические документы периода недвусмысленно говорят нам о том, что ни о каком «равенстве», «братстве», «партнерстве» в отношениях между указанными правителями не может быть и речи — крымский хан был однозначно как статусно (в рамках правовых норм позднезолотоордынского пространства той эпохи), так и фактически (в военном отношении) выше московского правителя. Идеи автора в основном почерпнуты из книги М. Усманова52, о чем он сам сообщает в тексте, однако творчески развиты на материале периода Ивана III.
Крейг Кеннеди затрагивает историю позднезолотоордынского мира в своей докторской (Ph. D.) диссертации «Джучиды Московии: изучение персональных связей между знатными татарскими эмигрантами и московскими великими князьями в ХѴ-ХѴІ веках»53. Она была защищена в Гарварде в 1994 г. Основные идеи диссертации были изложены им годом позже в рамках небольшой статьи54. Научным консультантом являлся Эдвард Л. Кинан: его научное влияние постоянно ощущается в работе.
Как и диссертация Кинана, этот достаточно серьезный труд, показывающий глубокое знание автором русских (и не только) источников, так и не был опубликован. Автор, вслед за Э. Кинаном, отказывает летописям в репрезентативности: его труд построен на анализе как опубликованных, так и неопубликованных дипломатических документов. Основное внимание Кеннеди сосредоточил на рассмотрении эволюции «политической мощи» Московии на протяжении ХѴ-ХѴІ веков, показывая ее развитие сквозь призму дипломатических отношений московского нобилитета, в первую очередь московского великого князя, с татарскими выходцами (как фактическими, так и потенциальными) на московскую службу. В работе имеются важные наблюдения по поводу взаимоотношений татарских государств как между собой, так и с Московией. Труд весьма полезен читателям при комплексном изучении геополитической и социокультурной ситуации в Евразии в указанный период. В вопросе фактографии процесса выезда татарской элиты в Московское государство и автор данных строк, и К. Кеннеди пользовались практически одними и теми же источниками (посольскими книгами), поэтому иногда наши реконструкции шли буквально параллельно друг другу.
Дональд Островски, работающий в Гарвардском университете, в 1998 г. опубликовал провокационную монографию «Московия и монголы: межкультурные влияния на степной границе, 1304–1589 гг.»55, концептуальные построения которой были приняты далеко не всеми исследователями, работающими на поле средневековой истории России56. Основные идеи монографии были им изложены восемью годами ранее на страницах журнала Slavic Review57. Автор, как он сам заявляет во введении, не старался глубоко вдаваться в детали, так как писал работу как обобщающую, как интерпретацию. Изначально являясь специалистом по истории русской православной церкви58, автор, разрабатывая эту тематику, пришел к интересующим нас вопросам. Вероятно, именно поэтому вторая глава его работы, «Развитие антитатарской идеологии в московской церкви», на мой взгляд, удалась ему лучше первой — «Монгольское влияние: что было и чего не было». История татарских средневековых государств для Островски не была первостепенной. Его больше занимали вопросы внешних влияний на формирование московской государственности. Островски считает переселенцев из татарских ханств, в совокупности с двором великого князя, одними из основных источников монгольского влияния на Русь.
А. А. Горский в своей монографии «Москва и Орда»59 обратился к взаимосвязям Москвы и поздней Золотой Орды в XѴ в. Работа сделана на основе серьезного анализа русских летописей. Концептуально автор находится под влиянием традиционных установок российской историографии, хотя следует им выборочно.
Исследователь А. В. Мартынюк, получивший степень доктора философии (Dr. phil.) в Бохумском университете, в 2002 г. опубликовал книгу «Монголы в картинах. Восточные, западноевропейские и русские изобразительные источники по истории Монгольской империи и ее наследных государств в ХІІІ-ХѴІ вв.»60, где проанализировал визуальные изображения монголов/татар указанного периода. Книга помогает проследить некоторые нюансы геополитических реалий того времени в свете нестандартного источника.
Профессор университета Лойола в Чикаго Михаил Ходарковский, получивший базовое образование в СССР, затрагивает историю позднезолотоордынских государств в совокупности в своей работе «Степная граница России: создание колониальной империи, 1500–1800 гг.»61, одна из глав которой была им опубликована как большая статья «Приручая Дикую Степь: южная граница Московского государства, 1480–1600 гг.»62. Автор попытался перенести концептуальные наработки так называемых Colonial Studies (колониальные исследования), принятые и признанные в «западной» историографии, на почву взаимоотношений Московии с татарским миром в ХѴ-ХѴІІІ вв. Это ему не очень удалось, что отмечалось в рецензии В. В. Трепавлова63. Фактографическая часть работы «хрестоматийна» (В. В. Трепавлов); в плане же мыслей автора по поводу изначальной невозможности мирного сосуществования Степи и Московского государства в Средние века с М. Ходарковским можно поспорить, хотя его аргументы и имеют право на существование. Сильной стороной работы является попытка систематизации связей Москвы с татарским миром в указанный период.
