Именно в Бедламе конструируется машина влияния. Да, идея влияния, конечно, возникла до того, как Мэтьюз устроил скандал в Палате общин, до того, как он туда ворвался с криком в адрес лорда Ливерпуля «Предатель!» и был отправлен в психиатрическую больницу, но сама конструкция была детально описана именно в Бедламе. Обратимся в двух словах к истории этого заведения.
Бедлам, а точнее здание будущей Вифлеемской королевской больницы, было построено в 1247 году как монастырь Нового Ордена святой Девы Марии Вифлеемской. В 1330 году монастырь стал обычной больницей, а с 1377 года – больницей для душевнобольных, в которой до 1403 года содержались, впрочем, максимум девять пациентов. Превращение обычной больницы в психиатрическую было делом весьма неспешным и завершилось оно к 1460 году. С 1547 года приток «умалишенных» и «блаженных» резко увеличился. В 1676 на новом месте было построено куда более просторное здание для нового Бедлама. Через сто пятьдесят лет, впрочем, и этого оказалось недостаточно. Бедлам отправился по Лондону в другое место.
В 1801 году специально созданная комиссия при Палате общин приняла решение приступить к поискам нового места для больницы. Одновременно с поиском места развернулся и конкурс на лучший архитектурный проект. 1 апреля 1811 года управляющий Бетлема получил от одного из участников не один, а целых четыре детально проработанных проекта, выполненных на больших листах бумаги со всеми соответствующими подписями и продуманными до мелочей деталями. Автором этих проектов был не кто иной, как Джеймс Тилли Мэтьюз. Так, вероятнее всего, впервые в истории психиатрическая больница была спроектирована «не с точки зрения докторов, которые собирались ей управлять, а пациентов, которым предстояло в ней жить»
[88]. План Мэтьюза был не только необычайно эстетичен и практичен, но еще и радикален: «это была не просто архитектура, но терапия в камне»
[89]. О Хасламе Мэтьюз, разумеется, тоже позаботился. Он поставил его дом так, чтобы обзору из его окон поддавалась вся территория целиком. В этом отношении правило паноптикума было четко соблюдено. Если концептуально отношения «доктор – пациент» для Хаслама строились на моральной иерархии, на превосходстве истинных идей доктора, то сам архитектурный проект Мэтьюза предлагал другую форму лечения – партнерство.
В конкурсе было тридцать два участника. Под проектом Мэтьюза помимо имени было указано и то, что он содержится в Бетлемской больнице четырнадцать лет. Здесь же научился искусству гравировки (с 1811 года к нему в больницу приходил мастер и обучал его). В итоге проект Мэтьюза в конкурсе проиграл, хотя отдельные элементы его вошли в окончательный архитектурный план. В начале 1815 года на новом месте развернулось строительство нового Бедлама, и 24 августа сто двадцать два пациента были перевезены через весь Лондон в новую обитель.
Когда Мишель Фуко говорит, что «лечит в больнице сама больница»
[90], он подразумевает, в частности, что лечит «ее архитектурное устройство, организация пространства, принцип распределения индивидов в этом пространстве, принцип перемещения в нем, принцип наблюдения и нахождения под наблюдением – все эти вещи обладают собственным терапевтическим значением»
[91].
13. Параноидная шизофрения или частная собственность?
Полное название труда Джона Хаслама – «Иллюстрации безумия: представление одного случая безумия и не менее примечательных различий в медицинских мнениях о развитии природы приступов и манере рабочих событий; с описанием мучений, переживаемых от разрыва бомб, разламывания лобстера и удлинения мозга». В этой книге Хаслам рассуждает об уме и безумии Мэтьюза, он приводит буквальный отчет о том, во что верит Мэтьюз, его бредовые переживания. Из предисловия следует, что книга – «акт справедливости» и «вопрос любознательности». Хаслам не ставит в ней никаких диагнозов, он буквально иллюстрирует безумие. Впервые у так называемых разумных читателей появилась возможность заглянуть в столь привлекательный безумный ум и увидеть фантастический мир, можно сказать, своими глазами – по крайней мере, силой своего воображения. Более того, он заранее предупреждает «умного читателя», что слова самого Мэтьюза взяты в кавычки и представляют собой точную копию им сказанного. Тем самым мы действительно имеем дело, как сказал бы Лакан, с означающими самого пациента. Книга, как следует из предисловия, ориентируется тремя главными героями, которых Хаслам называет с большой буквы: Писателем, Читателем, Безумным.
Писатель, включая Читателя в воображаемый паноптикум, иллюстрирует, наглядно изображает на письме Безумие.
Еще раз: в случае Мэтьюза у Хаслама не было цели его лечить. Об этом свидетельствует не только и не столько книга, сколько показание Хаслама перед Судом королевской скамьи в ноябре 1809 года
[92], в котором он утверждает, что с момента появления в Бетлемской больнице в 1797 году Мэтьюз был и оставался безумным. После годичного испытательного срока пациент был признан неизлечимым больным. Причем Хаслам уделяет особое внимание политическому контексту, утверждая, что пациент убежден в том, что его лишили свободы из-за заговора, предпринятого против него предателями и врагами Англии. В заговор вовлечены первые лица чуть ли не всех стран мира – от Америки и Франции до России и Пруссии. Сам пациент, по словам доктора, представляет себя Императором всего мира и утверждает, что царствующие в мире особы – самозванцы и узурпаторы. Пациент также убежден, что в самую сердцевину его мозга был установлен магнит, позволяющий химикам, работающим на политиков, извлекать из его головы мысли. Магнит действует как прослушивающее устройство. Разумеется, упоминает в своем отчете Хаслам и гигантскую машину влияния, обслуживаемую могущественными агентами. В общем, со слов доктора, можно сказать, что у пациента два симптома: иногда он ощущает себя автоматом (automaton), которым управляют агенты, а иногда – Императором всего света. Как сказали бы сто лет спустя, у него бред преследования и бред величия.
