И Саломе, и Тауск – ученики Фрейда, но отношения с учителем у них совсем разные. Саломе считала, что проблема Тауска заключается в том, что он слишком сильно привязан к Фрейду, буквально по пятам за ним следует, если не сказать преследует, копируя его во всем, будто двойник. Без зеркальной машины влияния здесь дело не обошлось. О Фрейде Тауск всегда говорил с необычайной страстью. Саломе называла Тауска «самым безоговорочно преданным Фрейду и самым выдающимся»
[148] из его последователей. Тауск буквально отождествляется со своим идеалом, и это неудивительно. Желание стать психоаналитиком подталкивает его к бесконечным идентификациям с телом и духом учителя. Здесь не было бы проблемы, если бы это не означало также, что он изо всех сил пытался занять место сына Фрейда. Причем он делал это настолько одержимо, что пробуждалась та самая лютая ненависть к собственному отцу-тирану за попытки сделать из него своего сына
[149]. И там, и там между отцом и сыном амбивалентные отношения.
После окончания Первой мировой войны Тауск вернулся с сербского фронта в Вену. Экономический кризис, но в первую очередь кризис любовный – его многочисленные сердечные отношения, как правило, заканчивались бурными скандалами – утвердили его в желании пройти анализ у Фрейда. Фрейд отказался наотрез. Тауск производил на него по-настоящему жуткое впечатление. Фрейд остро чувствовал опасность, исходящую от двойника. В январе 1919 года он предложил Тауску пройти анализ у Хелен Дойч, которая в то время сама находилась у него в анализе. Дойч очаровалась Тауском до такой степени, что Фрейд тотчас ощутил, как влияние Тауска продолжается теперь уже через Дойч. Влияние опосредованное, на расстоянии, дурное влияние. На психоаналитических сеансах Тауск то и дело обрушивал через Дойч всю свою ярость на Фрейда. Линии передач работали исправно.
Перенос действовал подобно психотелеграфии, переадресовывающей послание. В марте 1919 года обстановка для Фрейда накалилась до предела, и он поставил Дойч перед выбором: либо она остается в анализе с ним и прекращает анализ Тауска, либо продолжает работать с Тауском, но уходит от него. Дойч предпочла анализанту аналитика, и через три месяца ее работа с Тауском была прекращена. Так историю излагает Пол Роазен, для которого она приобретает оттенок явного паранойяльного заговора в структуре переноса. Другие историки не поддерживают паранойю. Курт Эйсслер считает, что Виктор Тауск в первую очередь пал жертвой Виктора Тауска. По версии Элизабет Рудинеско, Фрейд посоветовал Дойч прекратить анализ по той причине, что Тауск собрался в тот момент жениться на одной из своих пациенток, юной пианистке, которая от него забеременела
[150].
По тем или иным причинам, а их явно было немало, да и относились они к разным эпизодам его жизни, три месяца спустя, после прерванного анализа, 3 июля 1919 года Тауск покончил с собой. Сделал он это уверенно и с гарантией, с двойной страховкой: вбил в стену гвоздь, привязал к нему веревку, изготовил петлю, всунул в нее голову, затем выстрелил из браунинга в правый висок, упал, петля затянулась.
Однако перенос продолжал работать. Тауск на связи с Фрейдом и после смерти. Символическая смерть еще не наступила. Он адресует мэтру посмертную записку: «У меня нет меланхолии. Мое самоубийство – самое здоровое, самое достойное деяние моей неудавшейся жизни». Комментарий к образцово совершенному действию, passage à l’acte, вполне в духе Лакана.
Фрейд отвечает официальным некрологом и отправляет письмо Лу Саломе, в котором откровенно говорит, что не испытывает особой тоски, поскольку уверен: от Тауска исходила угроза. Фрейд не стал лицемерить, он почувствовал освобождение
[151]. Двойник исчез. Двойник небезопасный, тот, что вел извечную борьбу с призраком отца, своего идеал-демона. Так Тауск физически избавился от себя и от Фрейда, а Фрейд – от Тауска.
25. Темная машина
Прежде чем перейти к описанию аппарата Наталии А., Тауск сообщает, что шизофреническая машина влияния вообще с трудом поддается описанию. Пациенты пользуются имеющимися у них техническими данными, но их, как правило, не хватает: «всех изобретений, придуманных человеком, недостаточно, чтобы объяснить странные достижения этой машины, заставляющей больных чувствовать себя преследуемыми»
[152]. При описании всегда остается нечто непонятное, необъяснимый остаток, темное мистическое свойство.
Тауск и в дальнейшем повторяет, что устройство этой машины трудно себе представить, что она имеет «абсолютно темную конструкцию»
[153], что в целом эта конструкция непредставима (nicht vorstellbar), то есть, как сказал бы Лакан, об аппарате не составить никакого представления, и потому он то и дело возвращается из реального
[154]. Устройство аппарата влияния зависит от аппарата наслаждения и от дискурсивной конструкции, в данном случае – от научно-технических и мистических представлений эпохи. Притом что «прикосновение к реальности обеспечивается аппаратами наслаждения»
[155], именно это обеспечение не позволяет аппарату влияния выписываться в дискурсивной конструкции, встраиваться в реальность представлений (Vorstellungen). Аппараты наслаждения (les appareils de la joussance) обеспечиваются дискурсивными аппаратами. Наслаждение «проходит у говорящего существа через речевой аппарат», поскольку «другого аппарата, кроме языка, у нас нет»
[156].
Притом что представить устройство аппарата весьма сложно, зависит оно от той самой дискурсивной конструкции, в которой оно не выписывается. Если устройство машины не поддается описанию, то эффекты, производимые ей, Тауск со слов Наталии А. перечисляет достаточно подробно. Он приводит пять линий влияния, оказываемого электроаппаратом.
