4. Чувство изменения сопровождается галлюцинаторной проекцией внутренних процессов во внешний мир без представлений о зачинщике. Поначалу чувства отчуждения нет, но затем оно появляется.
5. Чувство изменения сопровождается указанием на внешнего зачинщика путем идентификации (случай Эммы А.).
6. Чувство изменения сопровождается проекцией внутренних процессов во внешний мир и указанием на зачинщика, согласно паранойяльной механике (nach der paranoischen Mechanik): пациенту показывают разные картины, на него воздействуют внушением, гипнозом, электричеством, в результате чего в голове возникают те или иные мысли, производятся те или иные движения, а также угасает потенция, вызывается эрекция и семяизвержение.
Чувства изменений приписываются воздействию аппарата влияния, которым управляют враги. Поначалу пациенту неизвестно, кто именно его враги, но затем они, во-первых, начинают распознаваться, а во-вторых, расширяется их круг. Расширение круга связано с развитием паранойяльного представления о заговоре (paranoische Komplott). По мере распознавания врагов пациент лучше узнает устройство машины.
Позже, в конце V главы своего исследования, Тауск еще раз подводит итог и говорит на сей раз о необходимом различении трех основных стадий построения аппарата воздействия:
1. Чувство изменения, вызванное застоем либидо в органе (ипохондрия).
2. Чувство отчуждения, вызываемое отклонением, по воле я выпавшим на долю нездорового органа, при этом болезненно измененный орган или его функция бракуется я, как бы отрицается как не принадлежащий к признанной я связности оставшихся абсолютно или относительно здоровыми органов и функций;
3. Чувство преследования (paranoia somatica), возникающее путем проекции болезненного изменения во внешний мир, а именно (а) посредством приписывания вины в этом изменении чуждой враждебной силе, или (б) путем конструирования аппарата влияния как сведения воедино проецированных наружу всех болезненно измененных органов (всего тела) или лишь некоторых из них. Среди этих органов предпочтительное место могут занимать гениталии как повод для привлечения проективной техники
[175].
О гениталиях и проективной технике разговор впереди, а теперь вернемся к началу рассмотрения случая Наталии А. Прежде чем продолжать разговор о машине влияния, стоит сказать о машине письма.
31. Машина письма Наталии А
Случай Наталии А. Тауск начинает разбирать в середине второго раздела своей статьи. Описав действие аппаратов влияния в общем, он переходит к частному случаю. Первое, что он сообщает об этой пациентке, – её глухота и немота. Точнее, о немоте он не говорит ничего, упоминая лишь то, что в течение долгих лет Наталия А. совершенно глуха и тут же добавляет, что общается она исключительно посредством письма, буквально «объясняется только письменно» (verständigt sich nur schriftlich)
[176]. Итак, Тауск имел дело не с речью, а с письмом пациентки.
Кстати, с аппаратом влияния она познакомилась благодаря слуховым галлюцинациям. Глухота к внешнему миру, закрытость к нему всегда открытых ушей отнюдь не означает отсутствия внутренних голосов. Голоса не заставить замолчать. Они слышны всегда. Им до лампочки, кто здесь глухой, а кто нет.
Письмо в любом случае предполагает дистанцию, даже если оно адресовано себе. Письмо – в экстериоризации, оно – всегда уже средство, действующее вовне на расстоянии, словом, телемедиа. Записанное слово пересекает пространство и время. Между Виктором Т. и Наталией А. особенная дистанция.
Между ними не привычный анализ в смысле организации речевого интерсубъективного пространства, а отношения, которые буквально выписываются и не перестают не выписываться.
32. Психомашина Фрейда работает автоматически
Здесь самое время вспомнить о том, что психический аппарат есть не что иное, как аппарат письма. Именно так его описывает Фрейд от «Наброска психологии» до «Заметки о волшебном блокноте». В «Толковании сновидений» метафорой психики служит иероглифическая письменность. В «Заметке о волшебном блокноте» – детская игрушка «волшебный блокнот памяти». Психическая машина письма оказывается у истоков психоаналитического прозрения Фрейда. Именно в виде машины открывается ему психический аппарат. 20 октября 1895 года он описывает это явление в письме своему другу Вильгельму Флиссу:
В одну из ночей усердных бдений <…> внезапно преодолеваются все преграды, покровы падают, и можно увидеть все насквозь от деталей невроза до условий сознания. Все оказывается сцепленным друг с другом, шестеренки машины приходят во взаимодействие, возникает такое впечатление, как будто бы эта вещь и в самом деле является машиной (das Ding sei jetzt wirklich eine Machine) и вот-вот заработает сама по себе
[177].
Эта психическая Вещь, похоже, и есть машина. В какой-то момент она начинает работать сама по себе, автоматически. Машина оказывается не чем-то чуждым и внешним человеку, а неотъемлемым, внутренним, присущим. Машина – «собственно» человеческое. Исключенное внутреннее. Вещь. В то же время машина – не Вещь. Для Лакана машина представляет символическую, «собственно» человеческую психическую активность в режиме повторения, нацеленном на овладение Вещью. Эту психомашину Лакан вслед за Аристотелем называет автоматоном.
Машина письма имеет отношение не только к душе, но и к телу, если вообще продолжать придерживаться этой оппозиции души и тела, если вообще можно говорить о «душе» и «теле». Машина письма пишет тело. Душа вписывает в себя тело, выписывает его и переписывает. Возможно, нет лучшего описания этой машины письма, чем в рассказе Кафки «В исправительной колонии». Речь, конечно, идет о законе и вине, о том, что вина не имеет никакого отношения к приговору, ибо «виновность всегда несомненна»
[178]. В рассказе некоему ученому-путешественнику офицер показывает аппарат экзекуции, состоящий из трех частей: нижняя – лежак, верхняя – разметчик, а средняя – борона. Экзекуция заключается в том, что борона записывает на теле осужденного ту заповедь, которую он нарушил. Приговор не выносится в словах, он не оглашается в суде, его выписывает на теле осужденного аппарат экзекуции. Нет смысла объяснять приговор осужденному, как говорит офицер, исполняющий в исправительной колонии роль судьи, поскольку тот «узнает его собственным телом»
[179]. Вот принципиальный для анализа машины Виктора Т. – Наталии А. момент: «Как видите, борона соответствует форме человеческого тела; вот борона для туловища, а вот бороны для ног. Для головы предназначен только этот небольшой резец»
[180]. Буквы, выписываемые кафкианским аппаратом письма, смертоносны, они «не могут быть простыми; ведь они должны убивать не сразу, а в среднем через двенадцать часов»
[181]. Письмо все глубже проникает в тело, пока борона, в конце концов, не проткнет его и не выбросит в яму. Кафка в деталях описывает устройство машины, а мы лишь отметим, что письмо бороны определяется системой шестеренок в разметчике, системой, которая предусматривается приговором суда.
