Вращаются шестеренки машины Кафки. Вращаются шестеренки машины Фрейда. Он видит во сне «Зал с адскими машинами». В этом сновидении, как сообщает Фрейд, он предстает виновным, поскольку то ли совершил нечестный поступок, то ли не совершил. То ли с виной виноватый, то ли – без. Еще бы, ведь он не вещь себе чужую присвоил, а пропажу!
Место действия – нечто среднее между частной лечебницей и многими другими помещениями. Появляется слуга, чтобы позвать меня на «обследование». Во сне я знаю, что обнаружена какая-то пропажа и что обследование вызвано подозрением, что я присвоил себе эту пропажу. Анализ показывает, что обследование надо понимать двояким образом и что оно включает в себя врачебное обследование. Сознавая свою невиновность и свою функцию консультанта в этом доме, я спокойно иду со слугой. У дверей нас встречает другой слуга, который, указывая на меня, говорит: «Зачем вы его с собой привели, ведь это порядочный человек». Затем без слуги я вхожу в большой зал, где стоит много машин, который напоминает мне преисподнюю с ее адскими орудиями для пыток. За одним из аппаратов я вижу своего коллегу, у которого были все основания обо мне позаботиться; но он не обращает на меня внимания. Это означает, что теперь я могу идти. Но я не нахожу своей шляпы и поэтому не могу уйти
[182].
Обследование – это скорее расследование. Как только второй слуга называет Фрейда «порядочным человеком», он входит в большой зал, который представляет собой машинный ад. Причем за одним из аппаратов влияния оказывается коллега. Почему это – аппарат влияния? Потому что он не позволяет Фрейду уйти. Шляпа – лишь предлог. Аппарат влияния действует на расстоянии, это – телепатический аппарат.
Письмо между Тауском и Наталией А. Ее аппарат, повторим еще раз, действует на расстоянии, как и машина Джеймса Тилли Мэтьюза. Аппарат влияния как любая проекционная техника предполагает расстояние. Более того, аппарат в данном случае, в случае отчуждения – это всегда уже расстояние. Эта машина «производит отделение (separation) и затем движется в сторону коллапса этого различия через своеобразную передачу (transmission), имитирующую электричество и телеграф. Передача и дистанцирование – два основных вопроса теоретического и симптоматического интереса Тауска»
[183]. Машина влияния не только отделяет и отчуждает, но и осуществляет трансмиссию, налаживает коммуникацию.
33. Телепатический аппарат и телепатология
Пациентка Тауска не знает в точности, как влияет на нее аппарат, но догадывается, что телепатически. С далекого расстояния невидимые злодеи с помощью аппарата «создают ей слизь в носу, отвратительные запахи, сновидения, мысли, чувства»
[184]. С расстояния сбивают они ее с мыслей, не дают спокойно писать. Расстройство Наталии А. вполне можно назвать «телепатологией, патологией телекоммуникации»
[185]. Из-за аппаратных неполадок мысли не выписываются.
Действие на расстоянии, телепатия, передача мыслей для Фрейда включает, если не сказать, ставит в центр рассмотрения вопрос о желании: «путем индукции от одного человека к другому передается не просто фрагмент безразлично какого знания, а необыкновенно сильное желание какого-либо человека»
[186], причем желание бессознательное.
Наталия А. указывает на то, что в ее случае действует гомеопатическая магия. Иначе говоря, аппарат влияния – средство, инструмент, действующей по принципу подобия. Сам аппарат и есть двойник, переходная копия. Когда им манипулируют, то «все то, что происходит на аппарате, фактически происходит и на ней. Если уколоть аппарат, то она почувствует этот укол на соответствующем участке своего тела»
[187]. Злодеи, преследователи, бандиты, врачи, манипулирующие с машиной, занимают в данном случае место зловредных шаманов. Поначалу они «путем манипуляций на гениталиях аппарата, ей также создавали сексуальные ощущения. Но с некоторых пор у аппарата больше нет гениталий»
[188]. О гениталиях чуть позже, а сейчас о том, что один из тех, кто начинал манипуляции с машиной, Наталии А. хорошо знаком: «Мужчина, пользовавшийся этим аппаратом, чтобы преследовать больную, действовал из ревности. Это отвергнутый ею жених, профессор университета»
[189].
Вот он, казалось бы, машинист! Наконец-то! Но не тут-то было. Профессор растворяется, знакомый мужчина – любитель манипулировать машиной – исчезает. Его место занимает банда неизвестных. Злодеи-машинисты первым делом создают мысли. Без них аппарат не построить.
Тауск говорит о симптоме «больному создают мысли». Чтобы понять сфабрикованный характер мыслей, всегда уже отчуждающую диспозицию символического, телепатическое действие несуществующего Другого, нужно не забывать о родах субъекта. Роды в символическую купель сообщают о производстве мыслей.
Тауск рассказывает о ребенке, которого подчиняет себе язык, точнее, об инфантильной фазе, «на которой господствует мнение о том, что другие знают мысли ребенка»
[190]. Как им их не знать, если от них мысли исходят. Ребенок в этом уверен, он в это свято верит. На каком основании возникает эта вера? На том, что слова, из которых собираются мысли, всегда уже приходят извне, принадлежат Другому. Эта вера в знание другими мыслей основана на том, что ребенок рождается в предуготовленную ему символическую купель. На том основании, что ребенок органически беспомощен, что он целиком и полностью зависит от всемогущего Другого. Тауск эту мысль подтверждает: «ребенок один сам по себе ничего не может, а принимает все от других людей, использование конечностей, язык, мысли»
[191]. Тауск еще раз, в примечании, ссылается на комментарий Фрейда к его статье:
При обсуждении данной работы в Венском психоаналитическом обществе Фрейд особенно подчеркнул учение детьми говорению как источник этого отстаиваемого мною убеждения ребенка, что другие якобы знают его мысли. Ведь с языком ребенок одновременно получает мысли других, и его убеждение, что другие знают его мысли, таким образом, кажется действительно обоснованным, точно так же, как и его чувство, что язык и с ним мысли для него «создали» другие
[192].
