Философа также интересовала и другая проблема: как то, что мы говорим, соотносится с тем, о чем мы говорим. По его мнению, если бы он смог понять, что делает суждение ложным или истинным, его вклад в развитие человечества был бы весьма значительным. Как и в предыдущем случае, его интересовали весьма абстрактные вопросы, которые лежат за пределами обыденного мышления. Значительная часть его работ была посвящена объяснению логической структуры, лежащей в основе наших суждений. По его мнению, наш язык не сравнится с логикой в точности. Именно по этой причине обычный язык должен быть подвергнут анализу, разобран на составляющие, чтобы проявить скрытые в них логические структуры. Рассел был убежден, что ключом к прогрессу во всех областях философии является логический анализ используемого языка, и в частности использование более точной терминологии.
Возьмите, например, суждение «золотой горы не существует». С высокой степенью вероятности все будут согласны, что данное суждение является истинным, так как нигде в мире не существует горы, которая целиком бы состояла из золота. Но вместе с тем данное суждение несет некую информацию о том, чего не существует. Вот еще одна загадка для логиков: как можно осмысленно говорить о том, чего не существует? Почему данное суждение не является бессмысленным? Одно из решений этого противоречия предложил австрийский логик Алексиус Мейнонг (1853–1920). По его мнению, все, о чем мы можем помыслить или о чем можем вести осмысленную речь, в том или ином виде существует. Такие вещи, как золотая гора, число «27», а также единорог существуют в некоем нематериальном мире.
Рассел полагал, что Мейнонг заблуждается. И действительно, принять его точку зрения означало бы допустить, что мир полон вещей, которые существуют с одной точки зрения и не существуют с другой. Рассел разработал более простое объяснение того, как то, что мы говорим, соотносится с тем, о чем мы говорим. Его теория получила название «дискрипционной». Излюбленным примером Рассела для иллюстрации его точки зрения было следующее (довольно странное на первый взгляд) предложение: «Нынешний король Франции лыс». В начале XX века Франция давно уже не была монархией (она перестала быть ею еще во времена Великой французской революции). Так что же философ имел в виду? Рассел утверждал, что, как и многие другие суждения обыденного языка, оно на самом деле является не тем, чем кажется.
Проблема заключается в следующем: признавая данное суждение ложным, мы вынуждены подспудно согласиться с тем фактом, что существует некий нынешний король Франции, который лишен растительности на голове. Однако это совершенно не то, что мы имеем в виду. Ведь не станем же мы серьезно заявлять, что существует некий нынешний король Франции. Рассел полагал, что данное предложение содержит в себе не одно, а несколько суждений, полное описание («дескрипция») которых должно быть следующим:
1. Существует некто, кто является нынешним королем Франции.
2. Существует только один такой человек.
3. Тот, кто является нынешним королем Франции, лыс.
Подобное «развертывание» позволило Расселу показать, как данное суждение может быть осмысленным, даже несмотря на то, что не существует никакого нынешнего короля Франции. Это суждение имеет смысл, но, тем не менее, оно является ложным. В отличие от Мейнонга, Расселу не было необходимости говорить о «нематериальном существовании» нынешнего короля Франции для того, чтобы вести о нем осмысленную беседу. С точки зрения английского философа, суждение «нынешний король Франции лыс» является ложным, так как никакого нынешнего короля Франции попросту не существует. А так как в рамках данного суждения делается подспудное предположение, что это так, то и само суждение является ложным. Точно также противоположное ему суждение «нынешний король Франции не лыс» будет ложным по той же самой причине.
Рассел положил начало тому, что сейчас принято называть «лингвистическим поворотом» в философии. С этого момента многие другие философы также всерьез задумались о языке и его логической структуре. К их числу принадлежал и Алфред Джулс Айер.
Глава 32. Фуу!/Ура! Алфред Джулс Айер
Представьте, как было бы здорово, если бы вы могли безошибочно определить, когда ваш собеседник несет чушь. Теперь вас никто не сможет ввести в заблуждение. Теперь вы точно поймете, стоит ли услышанное или прочитанное потраченного времени или нет. Алфред Джулс Айер (1910–1989) был убежден, что он открыл то, что поможет нам в этом нелегком деле. Он назвал открытый им способ «принципом верификации».
В начале 1930-х годов Айер познакомился в Австрии с группой блестящих молодых ученых, которые входили в Венский кружок, ставший ядром логического позитивизма. Вскоре Айер вернулся в Оксфорд, где получил должность преподавателя. В 1936 году, когда ему было 26 лет, он опубликовал книгу под названием «Язык, истина и логика», в которой провозгласил, что история философии по большей части полна бессмыслицы, а значит, и гроша ломаного не стоит. Эта книга – часть наследия логического позитивизма, представители которого ставили науку на первое место.
Под «метафизикой» принято понимать все то, что невозможно объяснить с помощью современной науки. Именно в подобном ключе данный термин применялся такими философами, как Кант, Гегель и Шопенгауэр. Но для Джулса Айера слово «метафизика» было сродни ругательному. Его интересовало только то, что доступно логическому объяснению. Если научный или концептуальный анализ невозможен, с точки зрения философа это означало одно: занятия метафизикой бессмысленны.
Нет ничего удивительного в том, что его рабо-та «Язык, истина и логика» вызвала весьма негативную реакцию общественности. Так как многие философы Оксфорда восприняли книгу в штыки, Айеру пришлось несладко. Но давайте воздадим ему должное. Даже несмотря на то, что идти против мнения большинства в философии еще со времен Сократа считается признаком хорошего тона, написать книгу, в которой открыто высказывалась критика великих, было храбрым поступком.
Для того чтобы определить, несет ли суждение смысловую нагрузку, Айер предлагал задать следующие два вопроса:
1. Является ли суждение истинным по определению?
2. Является ли суждение эмпирически верифицируемым (может ли оно быть проверено опытным путем)?
Если мы отвечаем на оба вопроса «нет», то суждение бессмысленно. Таков был его двуединый метод проверки.
Иными словами, для философа имеют значение только те суждения, которые истинны по определению или могут быть подтверждены опытным путем. Такие суждения, как «все страусы – птицы» или «все братья – мужчины», – примеры суждений, истинных по своему определению. По терминологии Канта (см. главу 19) они являются «аналитическими». Нет нужды проверять всех страусов, чтобы знать, что перед нами точно птица, а не корова, – это вытекает из слова «страус». Точно так же брат не может быть женщиной, если только не имела место операция по смене пола. Иными словами, истинные по определению суждения лишь раскрывают значение заложенных в них терминов.
