Другим важным лейтмотивом экзистенциализма была абсурдность нашего существования. У жизни, по мнению экзистенциалистов, нет никакого смысла, кроме того, которым мы ее наделяем сами. Более того, за жизнью следует смерть, которая лишает нашу жизнь любого смысла, которым мы ее наделили. Сартр сравнивал людей с «бессмысленными страстями»: у нашего существования нет и не может быть никакого смысла. Есть только тот смысл, которым мы наделяем свою жизнь посредством собственного выбора. Для иллюстрации этого положения другой новеллист и философ-экзистенциалист – Альбер Камю (1913–1960) использовал миф о Сизифе. За попытку обмануть богов те приговорили Сизифа вкатывать на гору огромный камень. Каждый раз, когда Сизиф достигал вершины, камень скатывался вниз, и все приходилось начинать заново. И так на протяжении вечности. По мнению Камю, жизнь человека подобна наказанию Сизифа, то есть лишена смысла. У нее нет никакой сакральной цели или тайного значения. Она абсурдна. Однако Камю вовсе не думал, что мы должны все поголовно впасть в отчаяние или совершить самоубийство. На самом деле нужно понять одну простую истину – Сизиф счастлив там, где он есть. Почему же он счастлив? Да потому, что нечто в его ежедневных муках заставляет этого парня жить дальше и не отчаиваться. Для него жизнь все еще предпочтительнее смерти.
Философия экзистенциализма обрела культовую значимость. Тысячи и тысячи молодых людей по ночам обсуждали абсурдность жизни. Эта философия стала вдохновением для многочисленных романов, театральных постановок и фильмов, ведь ее положения можно было использовать в своей повседневной жизни при принятии решений. Сартр все более и более втягивался в политику. С годами его взгляды становились еще более радикальными. В итоге он предпринял попытку совместить экзистенциализм с марксизмом, что, как вы понимаете, довольно сложно. И если в его работах 1940-х годов речь шла об индивидах и выборе, который перед ними стоит, то в более поздних он пытался понять, как мы должны себя вести, будучи частью социальных групп, и какое влияние оказывают на нашу жизнь экономические и социальные факторы. К сожалению, его поздние работы трудны для понимания, возможно потому, что их большая часть была написана под влиянием наркотиков.
Сартр является одним из наиболее известных философов XX века. Однако если самих философов спросить, кто, по их мнению, является самым значительным мыслителем этого сложного столетия, то, без сомнения, многие ответят – Людвиг Витгенштейн.
Глава 34. Очарованный языком. Людвиг Витгенштейн
Если бы вам довелось оказаться на одном из семинаров, которые вел Людвиг Витгенштейн (1889–1951) в сороковых годах XX века в Кембридже, вы бы довольно быстро поняли, что он был необыкновенным человеком. Большинство людей считали его гением. Так, по словам Бертрана Рассела, Витгенштейн был «страстным, глубокомысленным, упорным и подавляющим».
Этот невысокий голубоглазый австриец, уроженец Вены, мог ходить с серьезным выражением лица по аудитории, засыпая студентов градом вопросов, и вдруг застыть в неподвижности на несколько минут, обдумывая пришедшую ему в голову мысль. Ни у кого не возникало даже мысли о том, чтобы прервать его размышления. Витгенштейн никогда не пользовался конспектами при чтении лекций – текущую тему он обсуждал вместе со слушателями, используя яркие примеры, чтобы досконально все разобрать. Своим студентам он рекомендовал не тратить время на внимательное чтение книг по философии – лучше зашвырнуть их куда подальше и самостоятельно подумать над поднятыми в них проблемами.
Его собственная первая книга, «Логико-философский трактат» (1921), представляет собой семь ключевых положений в форме афоризма (самое первое: «Мир есть всё то, что имеет место») и комментариев к ним. Главная мысль работы сводится к тому, что большинство самых значительных этических и религиозных вопросов лежат за пределами нашего понимания. И, так как мы не способны дать на них сколько-нибудь значимые ответы, говорить о них не имеет смысла – следует молчать.
Другой важной темой работы является то, что Витгенштейн называл «очарование языком». По его мнению, многие противоречия и заблуждения в рассуждениях философов были вызваны языком. Свою задачу Витгенштейн видел в том, чтобы помочь нам освободиться от «чар» языка. Он считал себя кем-то наподобие психотерапевта, который поможет излечить заблуждение и вновь обрести ясность мышления. Предполагалось, что если мы поймем логику ряда тщательно подобранных им примеров, то многие философские проблемы, которые кажутся нам очень важными, перестанут быть таковыми.
Одним из подобных заблуждений Витгенштейн считал предположение, согласно которому язык – это не более чем совокупность слов, которые суть имена для разных вещей. Он хотел показать своим читателям, что в реальности существует множество «языковых игр», различных операций, которые мы осуществляем при помощи слов. У слова нет никакой «сущности», нет единой природы, которая объясняла бы всю совокупность его возможных значений.
Так, о том, что гости на свадьбе являются родственниками, вы понимаете благодаря их внешнему сходству. Давайте вслед за Витгенштейном поразмышляем о «фамильном сходстве». Некоторые черты могли вам достаться от вашей матери – например, вьющиеся волосы и цвет глаз, а другие – от вашего дедушки: вы оба высокие и стройные. У вашей сестры такие же волосы, как и у вас с матерью, однако ее глаза могут быть другого цвета. Нельзя выделить какой-то один признак, который позволил бы утверждать, что вы все – члены одной семьи. Мы имеем дело с целым рядом частично совпадающих признаков. Действительно, часть из них являются общими, но, опять-таки, только для части вашей семьи. Этот пример Витгенштейн использовал для демонстрации некоторых важных свойств, присущих языку.
Теперь давайте задумаемся о таком слове, как «игра». Под эту довольно широкую категорию подпадают настольные игры, такие как шахматы, карточные игры, например покер или преферанс, спортивные игры – футбол или, скажем, регби, сюда же относятся игры, которыми мы все увлекались в детстве, например прятки. Большинство людей полагают, что, так как мы используем единое слово для обозначения всего этого, существует и некое единое свойство, которое присуще всем играм, или сущность такого понятия, как игра. Да? Витгенштейн предлагает нам присмотреться к конкретным примерам. Возможно, вы полагаете, что в каждой игре должен быть победитель и проигравший, однако это не относится к раскладыванию пасьянсов или бросанию мяча об стенку, когда вам нечем заняться. Если вы считаете, что сущность игры – это ее правила, то опять же есть масса примеров обратного: правила могут меняться, а могут и вообще отсутствовать. Какие могут быт правила, когда дети играют в космонавтов, пожарных или врачей? Что бы вы ни назвали в качестве «сущности игры», найдется контрпример, в котором некое действие является игрой, но не имеет указанного признака. По мнению Витгенштейна, вместо того чтобы искать что-то такое, что присуще всем играм на свете, следует рассматривать слово «игра» точно так же, как вы бы искали некое «фамильное сходство» у группы родственников.
