До Ролза философы и политики, размышлявшие над проблемой справедливого распределения ресурсов, довольно часто приводили доводы в пользу ситуации, при которой как можно большее количество людей будет иметь средний достаток. На практике это означает, что будет горстка богатых, некоторое количество бедных и много обеспеченных людей. Однако с точки зрения Ролза подобная ситуация хуже, нежели та, при которой богатые вообще отсутствуют, а все остальные имеют более-менее равный доход.
Как вы понимаете, подобная идея довольно радикальна, а потому далеко не всем пришлась по вкусу. Особенно ей противились те, чьи доходы выше среднего. Американский философ, идеолог либертарианства Роберт Нозик (1938–2002), придерживавшийся более консервативных, нежели Ролз, взглядов, поставил теорию своего коллеги под сомнение. Его доводы сводились к следующему: распределение должно происходить через свободный обмен и по обоюдному согласию. Ни у кого не вызывает сомнения, что фанаты, пришедшие, скажем, на баскетбольный матч, имеют право пожертвовать часть своих денег в пользу понравившегося им игрока. Они могут потратить собственные деньги так, как считают нужным. Теперь предположим, что в пользу этого удачливого и харизматичного игрока пожертвовали миллионы людей, и этот баскетболист становится очень богатым человеком. Никто не заставлял жертвовать в пользу игрока – это личное решение жертвователей.
Ролз был бы против подобного – ведь если положение наименее обеспеченных, а таких полно на трибунах и за их пределами, не улучшается, то мы не можем позволить, чтобы доходы этого баскетболиста стали фантастически высокими. Ролз был убежден, что хорошие физические данные или, допустим, высокий интеллект сами по себе не дают их обладателям права зарабатывать больше тех, кто таких талантов лишен. С точки зрения философа, талант, особые качества – это следствие удачи, но никак не личная заслуга. Если объяснять на пальцах, ты не имеешь права получать больше просто потому, что ты от рождения быстро бегаешь, хорошо бьешь по мячу или прекрасно соображаешь. Ты всего лишь выиграл в лотерею, тебе повезло.
Конечно же, многие были не согласны с подобным подходом, полагая, что мастерство, в чем бы оно ни выражалось, должно вознаграждаться. Однако Ролз стоял на своем: не должно существовать прямой финансовой зависимости между тем, сколько ты зарабатываешь, и тем, насколько хорошо ты умеешь что-то делать.
А что, если бы кто-то, находясь за «вуалью неведения», решился бы рискнуть? Ведь если жизнь – это лотерея, то почему бы не попробовать выиграть по-крупному? Предположительно, такие «игроки» готовы пойти на риск и в итоге оказаться за чертой бедности, если есть хорошие шансы разбогатеть. Они, скорее, предпочтут такой мир, в котором будет распространено экономическое неравенство, нежели тот, который описал Ролз. Сам философ полагал, что рациональные люди не захотят поставить свою жизнь на кон. Возможно, он был прав.
В XX веке философы потеряли связь с великими мыслителями прошлого. «Теория справедливости» Ролза – одна из немногих работ, написанных в наше время, которая заслуживает встать в один ряд с трудами Аристотеля, Гоббса, Локка, Руссо, Юма и Канта. Понятно, что сам Ролз был слишком скромен, чтобы заявлять подобное, тем не менее его пример вдохновил целую плеяду молодых философов, таких как Майкл Сандел, Томас Погге, Марта Нуссбаум и Билл Кимлика. Всех их объединяет то, что они верят, будто философия должна прежде всего помочь нам ответить на вопрос о том, как нам жить с другими людьми. В отличие от философов предшествующего им поколения, они не боятся давать свои собственные ответы. Они верят, что философия должна менять то, как мы живем, а не только то, как мы говорим о том, как мы живем.
Другим философом, который разделяет подобного рода взгляды, является Питер Сингер. О нем пойдет речь в последней главе моей книги. Однако прежде чем перейти к рассмотрению его идей, давайте попытаемся дать ответ на вопрос, который с каждым днем становится более и более актуальным, а именно – «могут ли компьютеры думать»?
Глава 39. Могут ли компьютеры думать? Алан Тьюринг и Джон Сёрл
Представьте, что вы сидите в закрытой комнате. На двери есть специальное отверстие, через которое внешний наблюдатель опускает карточки с непонятными китайскими иероглифами. Ваша задача – разумно ответить на предложение, написанное этими иероглифами. Перед вами несколько стопочек с карточками, на которых тоже изображены иероглифы, и есть инструкция, подсказывающая, какую именно карточку взять, чтобы ответ выглядел верным («выглядел» – потому что все эти иероглифы для вас ровным счетом ничего не значат). Но, следуя инструкции, вы отвечаете так, как надо.
Мысленный эксперимент под названием «китайская комната» был предложен американским философом Джоном Сёрлом (род. 1932). Его целью было доказать, что компьютер не способен мыслить в привычном понимании этого слова, даже если и кажется, что это так. Инструкция в «китайской комнате» – это подобие компьютерного алгоритма, но никакого «сознания» у компьютера нет.
Для того чтобы разобраться, о чем идет речь, нужно вспомнить тест Тьюринга, который был придуман для того, чтобы определить, обладает ли машина интеллектом или нет.
Алан Тьюринг (1912–1954) – выдающийся математик из Кембриджа, заложивший основы современной кибернетики. Созданные им во время Второй мировой войны вычислительные устройства помогли раскодировать шифр «Энигмы», использовавшийся для связи на немецких подводных лодках. Благодаря этому командование союзников могло заранее узнать о планах нацистов.
Задумавшись о том, что когда-нибудь компьютеры смогут не только взламывать коды шифрования, но, возможно, станут по-настоящему разумными, в 1950 году Тьюринг предложил тест, который, как ему казалось, позволит понять, так ли это или нет. Это – тест для определения искусственного интеллекта, хотя сам автор предпочитал именовать его «игрой в имитацию». Почему? Возможно, он хотел подчеркнуть, что в мозге нас прежде всего интересует не физическая форма – будучи вынутым из черепной коробки мозг напоминает холодную серую кашу, – но та функция, которую он выполняет. Из этого следует, что в компьютерах нас также не должен смущать факт, что они состоят из пластика и электронных цепей, важно лишь то, что компьютеры (предкомпьютеры в случае Тьюринга) способны выполнять многое из того, на что способен человеческий мозг. Имитировать – можно сказать и так.
Когда мы пытаемся определить, насколько умен тот или иной человек, мы задаем ему вопросы и делаем выводы на основании ответов, а не вскрываем ему череп, чтобы посмотреть, как там все устроено. Поэтому логично, если при оценке того, насколько разумен компьютер, мы также будем исходить не из внутреннего устройства, но из того, какие ответы компьютер дает. Иными словами, важно лишь то, что мы вводим и что получаем на выходе, а не провода и микросхемы.
Предложение Тьюринга звучало следующим образом. Человек ведет переписку… он не знает, с кем – с другим человеком или с компьютером. Тест для компьютера считается пройденным (искусственный интеллект налицо), если человек не может сказать, с кем он переписывался – с другим человеком или с машиной.
