– Да, я об этом слышал, – говорит Люк, когда мы все рассаживаемся за столом. – Но, если честно, мне кажется, в наши дни становится все важнее идти своим путем. И это гораздо сложнее, чем выбрать профессию с хорошими перспективами. Нужно быть сообразительным, трудолюбивым, гореть энтузиазмом и не бояться рисковать, делать что-то неожиданное.
– Аминь, – произносит папа, энергично кивая.
– Поэтому я уверен, что у Джесси все будет хорошо. Она именно такая.
Я резко поворачиваю голову к Люку и обнаруживаю, что он тоже смотрит на меня.
Может показаться, что он встал на мою защиту почти… искренне. Сегодня он превосходит самого себя. Хотя, если честно, ему все это время удается быть крайне убедительным – гораздо убедительнее меня.
«Спасибо», – глазами говорю ему я.
Он еле заметно кивает в ответ.
– Хмм, – протягивает папа. Вторая реплика Люка вызывает в нем гораздо меньше энтузиазма, чем первая.
Следующий час проходит за разговорами об учебе и жизни в целом. Люка забрасывают вопросами, на которые тот отвечает, ни разу не поморщившись. Мне стыдно за родителей, и я вдруг понимаю, что пытаюсь придумать, как потом буду извиняться за них перед Люком. Они так… не похожи на Мэл. Они не излучают тепло и не разбавляют беседу шутками; наоборот, они в высшей степени серьезны, как будто пытаются доказать, что они Хорошие Родители, и опровергнуть все, что я могла наговорить про них Люку. И, боже, сколько же они задают вопросов. Может показаться, что Люк пришел на интервью. Но он так хорошо справляется, что я начинаю задумываться, сколько девушек уже успели познакомить его со своими родителями. Меридит – наверняка, он ведь так часто бывал в ее доме. Но был ли кто-нибудь еще? Может быть, Кортни? А еще он говорил, что встречался с кем-то в универе. Конечно, вряд ли у них дошло до знакомства с родителями, но откуда мне знать?
Когда мама с папой встают из-за стола, чтобы принести десерт, Люк наклоняется ко мне и шепчет:
– Ты выглядишь очень несчастной.
– Так и есть. Ужасный вечер.
Кажется, мои слова его удивляют.
– Почему? Я что-то делаю не так?
– Что? Нет! – восклицаю я. – Дело в… них. Они вон из кожи лезут и…
– Они замечательные. – Люк кладет руку на мою коленку и сжимает ее. По моему бедру бегут мурашки, но я пытаюсь не подавать виду.
– Ты говоришь неправду.
– Ничего подобного, – отвечает он.
В конце вечера, когда я провожаю его до машины, он продолжает настаивать на своем.
– Послушай, ты же их единственная дочь. Они хотят удостовериться, что ты не выскочишь замуж за какого-нибудь оболтуса.
– Буквально вчера это их еще не заботило.
Я сама удивляюсь тому, что произнесла эти слова вслух. Но прежде чем я успеваю дать задний ход, Люк говорит:
– Тебя ведь именно это и беспокоит?
– Что?
– Их… новообретенный интерес к тебе.
Я пожимаю плечами.
– Мне приятно, что им больше не все равно – правда приятно. И я знаю, что у многих людей проблемы с родителями, но все-таки… Я к этому не привыкла. У меня такое чувство, что я попала в параллельный мир.
– Я понимаю, – неожиданно говорит Люк. – Но я рад, что теперь они рядом с тобой. Это что-то да значит.
– Я знаю, – говорю я, но мне по-прежнему не по себе от сегодняшнего вечера. У меня создалось впечатление, что из нас четверых больше всех притворялись именно родители. Как будто они пытались переписать прошлое и сделать вид, что так было всегда.
Вероятно, меня беспокоит то, что мы ни разу не говорили обо всех переменах в нашей семье. Не было такого, чтобы мама посадила меня перед собой и сказала: «Мне лучше» или «Извини». Она даже не попыталась объяснить, что происходило все эти восемнадцать лет. Такое ощущение, будто я одна помню, как мы жили раньше.
– Спасибо, что пришел и отнесся ко всему с таким пониманием, – говорю я.
– Если бы я остался в Винчестере, когда мы… до того, как все произошло, – неловко начинает он, – я бы пришел гораздо раньше. Мне всегда хотелось получше узнать твоих родителей.
– Ну вот и свершилось, – произношу я, пытаясь добавить в наш разговор юмора.
– Может быть, это помогло бы узнать хоть какую-то часть тайны.
– Какой тайны? – растерянно спрашиваю я.
– Кто ты есть на самом деле. Кто та прекрасная и умная девочка, которая вдруг появилась на нашем пороге. Как будто с неба упала.
Я начинаю хохотать.
– Во мне никогда не было никаких тайн.
– Для нас ты была загадкой.
Люк садится в машину и уезжает, но в моих ушах все еще звучат эти последние слова.
«Для нас ты была загадкой».
Для кого именно?
Для него? Для Мэл? Для Роуэна?
Почему-то мне кажется, что он имел в виду себя и Роуэна. Я задаюсь вопросом, обсуждали ли они меня, когда я уходила от них по вечерам. Что они обо мне думали.
Я всегда казалась себе открытой книгой – возможно, даже чересчур открытой. Я не понимаю, что Люк хотел узнать обо мне. Что ему еще не было известно.
И почему он просто не спросил меня об этом, когда мы встречались?
Возможно, ему не хватило времени.
Или, возможно, несмотря на то что наши отношения казались мне идеальными, оставались какие-то закоулки моей души, в которые Люк боялся заглянуть.
17
СЕЙЧАС
Когда в пятницу Уиллоу с Брэттом зовут меня на вечеринку, которую в этот день устраивают ребята, работающие в нашем лагере, я тут же отвечаю решительным отказом. Во-первых, они собираются у озера. Во-вторых, это вечеринка.
– Да ладно тебе, – упрашивает меня Уиллоу. – Тогда у Бэйли все было бы хорошо, если бы не Эрик. А он теперь другой человек. Ты сама сказала.
– Мне кажется, я использовала немного другие слова.
– Но смысл был такой.
– Я ненавижу это озеро, – говорю я, радуясь, что Люк еще не успел присоединиться к нам за обеденным столом. Меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы он услышал этот диалог.
– Тебе необязательно в нем плавать, – вставляет Брэтт.
– Неважно. Оно все равно остается… этим озером.
– Ну, не бросай нас, – канючит Уиллоу. – Все идут. Все, кроме тебя.
– Люк не идет.
– Вы с ним вообще разговариваете? – интересуется Уиллоу. – Мне он сказал, что придет.
Я растерянно моргаю, не веря своим ушам.
– Он так сказал? Он понимает, о каком озере идет речь?
