– Я не принадлежала ему, – говорю я.
– Ну, моей ты не была и подавно, – выплевывает слова он.
– Я тебя любила.
– Но недостаточно сильно.
Это неправда. Я была глупа, и немного пьяна, и возбуждена, и польщена, и поймана врасплох, и самое главное – ужасно, кошмарно, нестерпимо глупа. Но я любила Люка. Я любила его всегда.
– Прости меня, – выдыхаю я, потому что я никогда не говорила этих слов ему в лицо. – Это был самый идиотский поступок в моей жизни. И я ненавижу себя так же сильно, как ненавидишь меня ты.
Он не отрицает, что меня ненавидит. Не говорит, что в его душе остается хоть один уголок, где нет ненависти ко мне.
– У меня никогда не получалось ненавидеть тебя сильнее, чем себя, – произносит он.
Он проводит рукой по волосам и прислоняется к стене. Следующие несколько мгновений мы оценивающе смотрим друг на друга.
– И что дальше? – говорит он с легкой, усталой улыбкой. – Теперь, когда мы наорали друг на друга на виду у всей улицы, иллюзия романтики разрушена.
Мне ужасно не нравится ответ, который уже крутится на кончике моего языка. Мне это ужасно не нравится, но я знаю, что нам нужно сделать.
– Ты вернешься к своей жизни, а я вернусь к своей.
– Ты этого хочешь? – спрашивает он.
– Это необходимо сделать. Мы все разрушили. Мы все разрушаем.
Я говорю «мы», но по-прежнему имею в виду только себя.
Он молча на меня смотрит.
– Как Мэл объяснила себе то, что я перестала приходить?
Он проводит рукой по лицу.
– Она сказала, что чужую скорбь тяжело выносить. Что ты не можешь заставить себя вернуться сюда после того, как потеряла лучшего друга. И что она не станет тебя об этом просить.
Я сглатываю комок.
Господи. Мэл.
Она всегда думает обо мне только хорошее.
– Я должна рассказать ей правду о том, что случилось тем вечером.
– Ты ничего не должна.
– Я хочу это сделать, – говорю я, хотя мне становится плохо от одной только мысли об этом.
Мне предстоит потерять одного из самых чудесных людей, которые только случались со мной – потому что люди действительно с нами случаются. Они настигают нас как стихийные бедствия, болезни или смерть. Мы сталкиваемся друг с другом по причинам, над которыми у нас нет власти, и порой влюбляемся – и это невозможно просчитать или объяснить. В нас может течь разная кровь, и мы не обязаны заботиться друг о друге – но все равно заботимся. И только рядом друг с другом чувствуем себя как дома.
После всего того, что Мэл для меня сделала, я обязана сказать ей правду о том, как погиб ее сын.
– Тебе всегда было тяжело хранить от нее тайны, – задумчиво произносит Люк, потирая подбородок.
– Раньше мне казалось, что ей достаточно на меня посмотреть и она тут же обо всем узнает. Я думала, что она видит людей насквозь. Но теперь понимаю, что на самом деле она просто слушала меня, когда я с ней говорила.
Следующие несколько мгновений мы молчим, а потом Люк произносит:
– Когда ты хочешь ей рассказать? Сегодня вечером она гостит у Наоми с Бобби. Чтобы немного отвлечься от привычной обстановки. Ей тяжело целыми днями сидеть в гостевой комнате.
– А это не слишком тяжело для нее? – с беспокойством спрашиваю я.
– Надеюсь, что нет.
– Можно я приду к вам домой попозже? Пока ее нет?
– Эээ… давай, – произносит Люк, и я понимаю, что мои слова поставили его в тупик.
– Очевидно, не за тем, чтобы поговорить с Мэл, – уточняю я. – Но я думаю, я могу кое-что сделать для нее на прощание.
Перед тем как я навсегда исчезну из ее жизни.
До того, как она захочет прогнать меня и больше никогда со мной не встречаться.
– Хорошо, – говорит Люк.
20
СЕЙЧАС
Когда я захожу в дом Коэнов, моя идея начинает казаться мне глупой и банальной. Я стою в гостевой комнате, которая теперь стала комнатой Мэл, и осматриваю голые стены, больничную кровать и полупустой шкаф.
– Чем я могу тебе помочь? – спрашивает Люк, стоящий в дверном проеме. Время уже близится к вечеру, но на улице еще светло, и в комнату падают солнечные лучи.
– Мне пригодится твоя физическая сила, если ты не против.
Он поднимается вслед за мной в просторную хозяйскую спальню – настоящую комнату Мэл. Атмосфера здесь в сто раз теплее, чем в гостевой. Огромная кровать заправлена белым одеялом с принтом из разноцветных брызг. Все стены завешаны фотографиями Роуэна, Люка, Сидни, Наоми и даже меня. Здесь есть снимки из тех времен, когда Мэл училась в Венгрии. В шкафу висит одежда, которую она больше не надевает. Многое из этого ей теперь слишком велико, но, тем не менее, я решаю забрать почти все. Иногда вещи нужны не для того, чтобы их надевать. Когда на них смотришь, то вспоминаешь, с кем ты была, когда их носила. Кого ты в них целовала.
Сегодня я бесстыдно надела белые облегающие джинсы, которые я так люблю. Те, что были на мне, когда я впервые поцеловала Люка. Я видела, что он заметил их, как только открыл мне дверь. Его глаза пробежались по всей их длине, но он попытался сделать вид, что ничего не помнит. Я надела их не для того, чтобы вызвать в нем какую-то реакцию; я надела их, потому что выходные проходили паршиво и мне хотелось, чтобы на мне была вещь, напоминающая о чем-то хорошем.
– Так, я не знаю, поместится ли туда этот ковер, – говорю я Люку.
Он производит какие-то умственные вычисления и решает, что попытаться стоит. Поэтому следующие полчаса мы вытаскиваем гигантский яркий ковер из-под старой кровати Мэл, сворачиваем его, спускаем по лестнице и переносим все вещи из гостевой комнаты, чтобы посмотреть, влезет он туда или нет.
– Он занимает почти всю площадь комнаты, – произношу я и закусываю губу, пытаясь что-нибудь придумать. – Может быть, отнесем его обратно?
– Ты шутишь? Мы за это время могли бы съездить в «Икею» и вернуться назад, – жалуется Люк, но по его лицу я вижу, что он это не всерьез.
– Вся суть в том, чтобы перенести сюда ее любимые вещи, – говорю я. – Блин, как бы его сюда вместить?
Когда я опять меняю решение, он становится на колени и начинает сворачивать ковер.
– Подожди, может быть, все-таки получится его расправить.
Он вздыхает.
– Я так понимаю, мы вычеркиваем дизайн интерьеров из твоего списка возможных будущих профессий?
– Это было грубо, – говорю я и снова поднимаюсь в спальню Мэл.
Я складываю ее одежду в пластиковые корзины, пока Люк снимает со стен фотографии и собирает в коробку безделушки. Мы не переносим в ее новую комнату все подряд, но стараемся взять то, что она точно любит и чего ей наверняка не хватает.
