– Всегда рада, – сказала я от всего сердца.
Люк улыбнулся – он почувствовал, что я говорю от души, – а в следующее мгновение я уже захлопнула дверцу машины и побрела к своему дому.
Как и ожидалось, проблем с родителями не возникло, но мое сердце вдруг начало странно колотиться – это порой происходило, когда дело касалось Люка. Например, когда он удалил все песни со своего старого айпода, закачал на него кучу любимой джазовой музыки Мэл и подарил мне на Рождество. Или когда мне поставили брекеты, а он сказал, что моя улыбка «по-прежнему на десять баллов из десяти».
Я легла спать с мыслями о Люке, но следующее утро начала со слов Ро.
Прости за вчера… Если тебя это утешит, у меня раскалывается башка. Мама орала на меня целый час, а Люк говорит, ты сфотографировала, как я танцую брейк???
Я провела пальцем вниз по экрану и увидела еще одно сообщение.
Проснись проснись.
Проснулась. И что? – поинтересовалась я.
Злишься? – написал он буквально через пару секунд.
А потом прислал гифку с котенком, который блюет неоновыми буквами, складывающимися в слово «ПРОСТИ».
Ну что, я прощен?
Да, конечно, – напечатала я в ответ. – Ты целое лето ведешь себя как козел, но теперь у меня есть гифка с котенком – значит, больше обижаться не на что.
Я только отложила телефон в сторону, как тот снова запищал.
Это сарказм?
А как ты думаешь? – написала я.
Думаю, ты можешь сказать мне это в лицо.
Я не успела спросить, о чем это он, как услышала быстрый стук в окно. Сначала раз, потом второй.
Я подняла жалюзи и увидела лицо Ро, прижатое к стеклу. Он опасно балансировал на ступеньках длинной лестницы, которой папа пользовался, чтобы чистить водосток.
– Ро! – вскрикнула я. – Ты что, с ума сошел?
– Мне будет не с чего сходить, если я сейчас расшибу себе голову об асфальт. Пусти меня!
Я распахнула окно, и Ро бросил в меня какую-то маленькую белую коробочку, после чего ввалился в комнату сам, ударившись об пол. Он так и остался лежать на спине: глядел в потолок и пытался отдышаться.
– Ш-ш, – выдохнула я. – Родители уже проснулись.
– Черт возьми, – произнес он, тяжело дыша. – Напомни мне больше никогда так не делать.
Я опустилась на пол рядом с ним и расхохоталась.
– Господи, ты такой идиот!
– Я пытался сделать широкий жест! – запротестовал Ро.
– Ну да, смерть – это довольно широкий жест.
Я открыла коробку, которую принес Ро. Там оказались две маленькие булочки с корицей из пекарни Мэл.
– Это тебе в качестве извинения, – сказал он. – За то, что в последнее время вел себя как козел.
– Ооо, Ро, – с умилением протянула я. На сердце тут же потеплело.
Вручив ему одну булочку, я взяла вторую себе. Она была липкая, сладкая и такая вкусная, что, когда я ее доела, вдруг поняла, что облизываю пальцы. Я прилегла на пол и тоже уставилась в потолок, чувствуя, как мое плечо касается плеча Ро.
– Расскажи мне что-нибудь хорошее, – прошептал Роуэн.
Я знала: он думает о болезни Мэл и о том, что эта новость заволокла пленкой печали всю нашу жизнь без остатка. Я понимала, что он просит меня отвлечь его от подобных мыслей.
Поразмышляв пару мгновений, я широко улыбнулась и сказала:
– У меня действительно есть фотография, где ты танцуешь брейк. Хочешь посмотреть?
Я потянулась к кровати за телефоном, нашла фото и сунула экран под нос Ро. Он застонал и оттолкнул мой мобильный от себя, но зато повернулся ко мне лицом.
– Теперь ты расскажи мне что-нибудь хорошее, – попросила я.
– Когда я стану профессиональным теннисистом, – начал он, – я куплю маме самый дорогущий дом во всем чертовом Винчестере. Она станет путешествовать по миру, чтобы болеть за меня на трибунах, и будет останавливаться в самых лучших гостиницах, а потом возвращаться в свой особняк. И работать она будет, только если захочет. Сможет нанять людей, чтобы они занимались всеми делами в пекарне.
Я сглотнула комок.
– Звучит идеально.
В этом был весь Ро. Мой лучший друг с широкой душой и смелыми мечтами.
– Наверное, и Люку надо будет что-то купить. Например, пожизненный запас комиксов и любые видеоигры на его выбор. – Потом он посмотрел на меня. – А ты что хочешь?
Он пихнул мою ногу своим кедом.
– Ну же, давай. Я тут выстраиваю прекрасный воздушный замок.
– Я хочу… – начала я и осеклась, почувствовав себя по-дурацки.
– Давай, говори, – подбодрил меня Ро. – Я подарю тебе что угодно.
– Я просто хочу, чтобы мой лучший друг был рядом.
Он снова перевел на меня взгляд, пристально всматриваясь в меня своими карими глазами.
– Он всегда с тобой.
Это был идеальный момент. Мы делили друг с другом все на свете и в то же время совершенно ничего. Ро извинился за то, как вел себя эти несколько недель. Он правда сделал широкий жест – залез ко мне в окно, принес булочку, – но все-таки так и не ответил на мои вопросы.
– Ро? – проговорила я. Мы лежали так близко друг к другу, что наши лбы почти соприкасались. – Почему ты выгнал меня тем вечером?
Роуэн тяжело вздохнул.
– Ты правда хочешь знать?
Я кивнула, морально готовясь к тому, что он скажет. Я раздражала их. Я ужасно надоела им всем, и они хотели от меня отдохнуть. Я понимала, что эти слова меня уничтожат, но, по крайней мере, тогда я бы знала, что происходит.
– Я не хотел, чтобы ты видела, как я плачу.
Я приподнялась на локте, пытаясь осмыслить его ответ.
– Но в этом же нет никакой логики. Я уже видела, как ты плачешь.
Он пожал плечами.
– Я плохо соображал, понимаешь? – Все его лицо залила краска, и он избегал моего взгляда. – Тот вечер вообще был отстойным. Я понимал, что вот-вот потеряю над собой контроль и…
И он не хотел, чтобы я при этом присутствовала.
Я наконец услышала объяснение, которого ждала. Я чувствовала, что он сказал правду, но мне все равно казалось, что между нами осталась какая-то трещина.
В тот вечер для Ро пошатнулся целый мир, и все же это был первый раз за всю нашу жизнь, когда мой лучший друг не хотел меня видеть.
СЕЙЧАС
Во второе воскресенье после выпускного (а это единственный выходной на моей неделе) я сижу за столом и завтракаю, когда мама выкладывает передо мной полоску образцов ткани. Мама 2.0 всегда занята и постоянно стоит перед важным выбором. Например, нужен ли нам новый набор столовых приборов или можно оставить тот, которым мы пользуемся последние десять лет. Я успела понять: если я испытываю особую нежность к каким-то домашним вещам, нужно говорить маме заранее, иначе можно прийти домой и узнать, что их у нас больше нет. Теперь за мамой не угнаться, и это одна из странностей, к которым оказалось сложнее всего привыкать.
