– Экселенц! Получено сообщение от генерала Рейнгардта. – Начальник штаба подполковник фон Эльвефельт был бледен и неестественно спокоен. Только прикушенная губа говорила о том, что полученные вести не просто неприятные, а удручающие.
– И что там, Харальд?
– Под Валгой разгромлен штаб танковой группы, генерал-полковник Гепнер убит! 207‐я охранная дивизия рассеяна 2‐мя русскими мехкорпусами и казаками. 58‐я дивизия попала в сложное положение и отступает к частям 41‐го моторизованного корпуса, который готовится нанести удары на Валгу и Выру, навязав большевикам встречный бой. И еще одно – 290‐я дивизия под Псковом почти полностью уничтожена, барон фон Вреде погиб. Отступить удалось только тыловым частям – около трех-четырех тысяч человек.
– Подробности атаки русских на штаб генерала Гепнера есть? Как им удалось такое проделать?
– Да, экселенц! Диверсанты напали в обмундировании вермахта и на наших трофейных танках, бронетранспортерах, мотоциклах. Их никто там не ожидал, спастись удалось только генералу Рейнгардту.
– Плохо, Харальд, теперь нам придется учитывать вполне реальную вероятность нападений, как и подобных действий в нашем тылу их партизан и диверсантов. Прошу немедленно написать необходимые приказы на случай именно таких атак противника!
Манштейн говорил спокойным, уверенным голосом, хотя внутри души чувствовал нарастающее беспокойство. То, что это стиль войны демона, а именно так он называл про себя Гловацкого, не было сомнений. Но вот что может выкинуть его изощренный ум, он даже не представлял. Но к любому коварству противника всегда нужно быть готовым.
– Алярм!
– Ахтунг!
Манштейн спрыгнул в канаву, не задумываясь над причиною выкриков – и так ясно, что авиация, раз про партизан не кричат. Бронетранспортер не слишком надежное укрытие от атакующих с воздуха самолетов – стальной крыши на нем нет. И действительно – из-за дальнего леса появились бипланы – с полдюжины, стали быстро приближаться. По ним стреляли из всего, что было в руках солдат. И сбили один самолет, который неожиданно для всех врезался в землю и взорвался. А вот остальные сразу пустили реактивные снаряды, которые, оставляя за собою черный дым, устремились к колонне грузовиков, что стояла на дороге. Стена разрывов прошлась по транспортной колонне, и тут же бипланы открыли огонь из пулеметов…
Налет закончился, и Манштейн чертыхаясь выбивал ладонь из мундира. Кругом бегали люди, слышались стоны раненых – только теперь генерал отчетливо представлял, насколько важна наступающим войскам постоянная поддержка с воздуха. Пусть вражеская штурмовка нанесла незначительные потери, но это ведь только начало…
Командующий 11‐й армией генерал-лейтенант Гловацкий
Псков
– Чем порадуете, Сергей Петрович? Что-то вы озадаченным выглядите сверх меры, да и уставшим. – Николай Михайлович крепко пожал руку начальнику разведывательного управления штаба фронта полковнику Козину – моложавому, нескладно скроенному, но крепко сбитому, как говорят про таких в народе. Но хорошему профессионалу, спокойному, несуетливому. Дважды в день, утром и вечером, по возможности, конечно, Гловацкий отводил время вот для таких встреч. Сводки разведупра читал внимательно, но именно из таких коротких бесед зачастую удавалось нащупать наиболее правильные решения.
– Вчера утром захватили пленного из 8‐й танковой дивизии, Николай Михайлович, интересную информацию поведал этот лейтенант-связист. Вам не сообщил, решил проверить и перепроверить, чтобы не было ошибки. И вот только сейчас доложить.
– И что сказал вам пленный?
Гловацкий внимательно посмотрел на полковника, не совсем понимая, о чем будет идти речь. Если были бы отмечены новые вражеские дивизии, то об этом бы доложили сразу, пусть и о недостаточно достоверных сведениях. Но именно передвижения вражеских войск интересовали в первую очередь. А потому разведывательная авиация фронта буквально висела над головами фашистов, причем задействовали самые новые самолеты, исходя из их малой полезности в боевых действиях.
Вот такой парадокс – скоростные бомбардировщики конструкции Яковлева Як‐2 и Як‐4 оказались совершенно негодными для атак с грузом бомб. Гловацкий, привыкший считать в той жизни «яки» истребителями, тут совершенно неожиданно столкнулся с типом самолета, о котором летчики отзывались абсолютно непечатно. Скоростная машина, быстрее «арочек» и «пешки», не могла поднимать бомбы в воздух. Вернее, килограммов четыреста подвесить можно было, но тогда она летала медленней даже СБ. Зачем ее произвели – непонятно, а потому начали срочно привлекать для разведки, как и скоростные, слабо вооруженные и сложные в пилотировании истребители МиГ‐3. Последние на фронте задержались именно в качестве разведчиков, пусть неэффективных в должной мере, но способных удрать от «мессера» в любой ситуации. Так что с прибытием полков, вооруженных ЛаГГ‐3 и Як‐1, участь «мигов» была предрешена – или разведка, или истребитель ПВО, где у летчиков более высокая квалификация и не будет того числа аварий, как в обычных частях. Но к его удивлению, речь пошла не о разведывательных полетах, совсем не о них.
– Нам удалось выяснить, кто командует вражеской группировкой из 56‐го моторизованного и 42‐го армейского корпусов, что пытаются ударом с юга деблокировать окруженный в Локновском укрепрайоне 1‐й армейский корпус в составе 1‐й и 11‐й пехотных дивизий.
У Гловацкого заныли сразу зубы – четыре дня две вражеские дивизии, оказавшиеся в «колечке», упорно сражались, нанося большие потери. Била их артиллерия, причем самых что ни на есть больших калибров, постоянно атаковала пехота, так что площадь оборонительного района сжималась, как знаменитая по роману шагреневая кожа. Но немцы держались, прорывались к ним ночью и транспортные самолеты с бомбардировщиками, сбрасывая на парашютах боеприпасы и продовольствие. А вот сесть в кольце диаметром в 7 км не смог бы даже их знаменитый «Шторх» – настолько там все было перерыто воронками, как на Луне кратерами.
Такая деятельность германской авиации по поддержке там обреченных войск Гловацкого только радовала – бомбардировки советских соединений несколько снизились, а вот потери «Юнкерсов‐52» и привлеченных к сбросу грузов «стервятников» Геринга были большими из-за стянутых к периметру «котла» зенитных дивизионов.
– И кто же этот командующий?
– Командир 56‐го корпуса генерал инфантерии Эрих фон Манштейн! Принял командование 28 июля, в день нашего наступления!
– Ох ни х…
Ошеломленный неожиданным известием генерал Гловацкий выдал долгую, мудреную и насквозь ругательную тираду. Но быстро пришел в себя от удивления и резко спросил:
– Так, значит, он не погиб на перегоне от Новгорода?! Ведь так?!
– Раз он в Жаврах, товарищ командующий, то это так. Ошибки быть не может, его опознали. 29-го числа по его приказу была повешена наша девушка из Островского истребительного батальона. На казни в селе присутствовали два бойца из данного батальона, до этого они впервые увидели Манштейна в лесничестве неподалеку от Пушкинских Гор. 26 июля – они как раз вернулись из рейда по вражеским тылам, вместе с казненной Ниной Русецкой. Именно в доме лесника и отсиживался беглый генерал Манштейн, а вместе с ним капитан госбезопасности Бочкарев. Тот самый, что отвечал за конвоирование Манштейна в Ленинград, и по версии комиссии НКВД погиб вместе с ним при бомбардировке поезда. А их трупы не нашли ввиду взрыва нескольких вагонов с боеприпасами, что стояли рядом на перегоне.
