Осознание своей смертности не просто срывает со смерти саван страха — оно делает нас добрее. Одно исследование показало, что люди, которые чаще вспоминают о смерти, с большей вероятностью идут на такие бескорыстные поступки, как донорство крови
[635]. Другие ученые пришли к выводу, что те, кто больше размышляет об умирании, активнее делают пожертвования и выражают благодарность. И наконец, почти вопреки здравому смыслу, мысли о смерти снижают уровень стресса
[636], а это, как известно, позволяет прожить более долгую и здоровую жизнь
[637].
Хотя врачи и говорят о смерти, в своем кругу они делают это более откровенно, нежели за его пределами. Мы обучены воспринимать смерть как величайший провал из всех возможных. Однажды моя коллега, тоже ординатор в отделении интенсивной терапии, на моих глазах вводила пациенту зонд для питания. Тот был очень болен, но нам казалось, что он выкарабкается. На середине процедуры пациент перестал реагировать на внешние раздражители. Кардиомонитор показывал, что у него началась злокачественная аритмия, а когда ординатор проверила пульс, она ничего не обнаружила. Несмотря на сердечно-легочную реанимацию, пациент так и не пришел в себя.
Моя подруга, не в силах справиться с эмоциями, начала рыдать в углу комнаты. Я вывел ее и передал в объятия ожидавших ее коллег. Я понимал, что она чувствовала. Она считала, что не справилась, и я до сих пор помню это ощущение.
В каждом медицинском исследовании, при каждой оценке эффективности лечения единственным конечным результатом, который отделяет успех от провала, является смерть. Методика может улучшать самочувствие пациентов, но, если она не предотвращает смерть, она кладется на полку. Однако, когда речь заходит о них самих, врачи совершенно точно не считают смерть наихудшим исходом. На самом деле подавляющее большинство из них ценят качество своей жизни гораздо выше, чем ее продолжительность. Это выражается в том, что они редко согласны на проведение им в случае необходимости сердечно-легочной реанимации. Это справедливо как для молодых
[638], так и для пожилых врачей
[639]. Безусловно, лично для себя врачи предпочитают быструю смерть долгому умиранию.
Возможно, врачам, вслед за некоторыми пациентами, пришло время начать более честный и открытый разговор о смерти. Это легче сказать, чем сделать. Смерть стала в США сильно политизированной темой: политики часто используют то, что вызывает у людей страх, чтобы их контролировать. Хотя в прошлом врачи говорили громче пациентов, теперь маятник качнулся в другую сторону и врачи предпочитают помалкивать в тот момент, когда их мнение было бы ценнее всего.
Люди всегда рассуждали о победе над смертью, причем предполагалось, что смерть можно победить, если как-то ее предотвратить. Я же считаю, что сила смерти заключается в том оглушительном молчании, которое воцаряется всякий раз при ее упоминании. Нам было бы полезно воскресить многие аспекты смерти, которые мы потеряли. Смерть должна обитать ближе к дому, ей не должны предшествовать такая немощь и такая изоляция. Однако от еще одного важного аспекта смерти избавиться просто необходимо. Наши смерти не могут быть по-настоящему современными, пока мы не сделаем эту тему привычной и не начнем вести спокойные, просвещенные беседы о смерти в школах, барах, ресторанах, частных домах и, конечно, в клиниках.
