Индуисты также не придерживаются по подобным вопросам единого мнения. В этой религии отрицается бесповоротность смерти, которая рассматривается скорее как переход — либо к другой жизни, либо на небеса, либо к растворению в Брахме, вездесущей и абсолютной реальности
[333]. Поэтому в данном случае акцент делается на качестве смерти, которая может быть либо хорошей, либо плохой, без промежуточных вариантов. Хорошая смерть определяется как та, что случается либо дома, либо — в идеальной ситуации — на берегу реки Ганг. Хорошая смерть настигает человека, в полной мере выполнившего свои мирские обязанности; положительная карма ведет к реинкарнации в лучшем существе, тогда как отрицательная — реализуется в виде понижения статуса
[334]. Смерть также считается хорошей, если она обходится без травм и телесных страданий. Поэтому пациенты-индуисты редко настаивают на продолжении реанимации или искусственном жизнеобеспечении — все это предрекает плохую смерть. Снижение уровня медицинского ухода или полный отказ от него являются общепринятыми практиками среди индуистов, особенно учитывая тот факт, что существуют индуистские секты, члены которой постятся до смерти. Однако эвтаназия, в особенности в случае сильной боли или неспособности переносить страдания, не одобряется
[335].
Хотя врачу крайне полезно иметь общее представление о том, какова точка зрения той или иной религии на вопросы конца жизни, ситуацию усложняют многие дополнительные обстоятельства. Степень набожности конкретного пациента, а также его осведомленность о религиозной доктрине влияют на его ожидания в области смерти и умирания. Он может не воспринимать буквально метафизические аспекты своей религии, такие как существование загробной жизни, рая и ада
[336]. Степень адаптации к чужой культуре также может влиять на то, в какой мере верующий следует правилам своей религии, отличающимся от преобладающих норм его новой родины
[337]. Кроме того, не у всех верующих выстраиваются позитивные отношения с Богом: многие пациенты злятся на Бога, как будто они были несправедливо наказаны, или же чувствуют, что Бог их оставил. Такие негативные религиозные стратегии преодоления могут усиливать страдания и отчаяние неизлечимо больных
[338].
Современная биоэтика остается чисто западной концепцией, разработанной в результате бурного развития медицинских технологий, хотя с тех пор она распространилась в культурах и традициях, которые все еще пытаются разобраться, что она означает. Так или иначе, важно, что врачи проводят судьбоносные беседы с людьми, о религиозных взглядах которых не имеют ни малейшего представления.
Не стоит забывать, что в формулировании условий ухода пациента из жизни участвуют не только он сам и его близкие. Благодаря своей традиционной роли и опыту в таких вопросах врачи, безусловно, являются непременной стороной этого диалога. Во многих случаях именно врачи задают направление обсуждения, а в конечном счете именно они вынуждены делать выбор между жизнью и смертью. Нам все сложнее игнорировать тот факт, что религиозные и духовные взгляды людей, которые находятся у постели больного, оказывают не меньшее влияние на общий исход, чем взгляды того, кто лежит в этой постели.
Несмотря на то что облик медицины полностью изменился, когда она из основанной на догадках кустарной деятельности превратилась в полноценную фабрику науки с полумиллионом исследовательских публикаций в год, медицинская практика все также остается своего рода искусством. Каждый день врач принимает сотни, если не тысячи, мельчайших решений, и еще несколько ключевых, не имея при этом абсолютно никаких данных, которыми он мог бы руководствоваться. Именно здесь медицинская подготовка выходит на первый план. Когда врачи обладают хотя бы какими-то данными, например, о необходимой частоте колоноскопических обследований или о том, кому следует принимать препараты, снижающие уровень холестерина, медицина может быть очень формализованной. Но в тех областях, где данные отсутствуют, врачи должны принимать самостоятельные решения, опираясь на опыт, полученный за годы обучения, и по-настоящему вдумчиво анализировать ситуацию в целом.
Обучение врача, безусловно, формирует его навык принятия решений. Однако все чаще отмечается, что личность врача также оказывает огромное влияние на его действия в ответственной ситуации. Врач, менее расположенный к риску, скорее госпитализирует больного с болями в груди, у которого на самом деле нет сердечного приступа
[339], и чаще назначает диагностические исследования
[340]. Врач, более склонный к эмпатии, реже назначает лекарства или процедуры, но при этом оказывает гораздо более качественный уход
[341]. Другие факторы, такие как опыт врача, его пол и рабочая нагрузка, также влияют на принятие медицинских решений
[342]. Хотя все эти факторы, безусловно, не являются столь же важными, как те, что относятся непосредственно к пациенту, в конечном счете они также имеют значение.
Вполне естественно предположить, что религиозная принадлежность врача также играет роль, особенно при принятии важных решений, касающихся жизни или смерти пациента. Так какова статистика вероисповедания американских врачей? В 2005 году были опубликованы результаты исследования, призванного ответить именно на этот вопрос
[343]. Ученые отправили анкеты двум тысячам случайно выбранных врачей со всей территории США, две трети из которых прислали свои ответы. Оказалось, что доля религиозных врачей близка к доле религиозных американцев: 90 % врачей в сравнении с 87 % всего населения страны считают себя причастными к какой-либо религии. Помимо этого очевидного сходства, наблюдалось и много отличий: в сравнении с данными обо всех американцах среди врачей чаще встречались иудеи, индуисты и мусульмане. Кроме того, врачи гораздо чаще называли себя духовными, но не религиозными людьми, тогда как для широкой американской публики религия и духовность неразделимы и либо обе присутствуют в жизни, либо наоборот. Врачи также куда реже верят в Бога и в загробную жизнь и с большей вероятностью принимают решения «не полагаясь на Бога».
