Второй охранник, опередив нас, снял со стены факел и пошёл впереди. Это место разительно отличалось от парадных покоев. Здесь было тесно, темно и душно. Мы гуськом поднялись по лестнице, такой узкой, что идущий впереди стражник своими плечищами почти что касался стен. Я не знала, что во Дворце дожей, блистающем позолотой и роскошными фресками, есть такие мрачные углы!
Судя по запаху и облезлой штукатурке на стенах, мы приближались к тюремным камерам. В некотором смысле удобно, когда всё рядом: и суд, и тюрьма. Меньше работы стражникам. Не успеют высохнуть чернила на твоём приговоре, как тебя протащат потайными коридорами в другое крыло, запихнут в гнилую, осклизлую камеру и выведут только для казни.
Я решила, что мне уготовано место в каком-нибудь подвале, но вместо этого мы поднялись на самый верх. Лязгнула тяжелая дубовая дверь. Меня заперли в тесной каморке с каменными стенами и маленьким зарешеченным окном. Оно выходило не на улицу, а в тёмную шахту, довольно широкую. Прижавшись носом к решётке, можно было разглядеть, что на другой стороне шахты виднеются два таких же квадратных окошка. Вероятно, там тоже были камеры. Интересно, есть ли в них кто-нибудь?
У меня вырвался вздох. Вот уже вторую ночь подряд я провожу взаперти! Кажется, это становится традицией. От страха слегка подрагивали колени. Я чувствовала себя одинокой и ужасно беспомощной — совсем одна, среди равнодушных тюремщиков и свирепых дознавателей. А если меня будут допрашивать?! От одной мысли ноги у меня подкосились, и я почти упала на деревянную скамью, которую ощупью нашла у стены. Тяжело, когда рядом нет ни одного дружеского лица. Сейчас меня осчастливило бы даже присутствие Скарпы!
Я не знала, куда его увели. Попробовала поискать его с помощью кьямата — но увы, мой дар был мёртв. Без него я чувствовала себя наполовину оглохшей и ослепшей. Поёрзав на жесткой скамье, созданной для чего угодно, кроме удобства узников, я оперлась затылком о стену и прикрыла глаза. За неимением других занятий моя память принялась прокручивать события этого вечера. Я до сих пор не понимала, каким образом нас схватили. Ведь мы были так осторожны!
Проникнуть во дворец оказалось несложно, особенно с помощью Бьянки. На площади вовсю шли приготовления к празднеству, в мраморном вестибюле тоже бегали слуги, таская туда-сюда разные блюда, кувшины, скатерти и подносы. С галереи доносился многослойный гул голосов, в который иногда вплетался беспечный смех. Караульный, честно старавшийся охватить взглядом всю беготню, царившую во вверенном ему помещении, мельком взглянул на грамоту, предъявленную Бьянкой. Величаво, как истинная патрицианка, она указала веером на нас со Скарпой:
— Эти двое должны были присоединиться к актёрам. Где у вас тут собираются музыканты?
Замотанный стражник мазнул по нам безразличным взглядом и, похоже, не увидел никакой опасности в разряженной, надушенной девице и карлике, ростом ей по пояс. Я поспешно поклонилась. Пусть он почувствует себя главным, людям его типа это обычно нравится.
— Вон там, дальше по коридору, — сказал караульный. — Вы легко их услышите.
Действительно, режущие слух звуки настраиваемых инструментов были слышны даже от входа. Возле высоких окон, почти в человеческий рост, собиралась группа людей в масках и блестящих накидках, расшитых мишурой. Здесь руководил (вернее, пытался руководить) энергичный тощий человек с шальными глазами, в камзоле со сбившимся воротником. Он размахивал руками, словно ветряная мельница, и пытался сотворить из окружающего хаоса некое подобие творческого процесса.
— Флейтисты! — надрывался он. — Скорее! Ваша очередь!
Около двадцати человек с флейтами и лютнями в руках должны были торжественно выйти из парадных дверей, открывая представление на площади. Артисты зашевелились. Кое-кто бросал любопытные взгляды на Скарпу. Тот важно приосанился, будто ему была уготована самая главная роль в начинающейся мистерии. Воспользовавшись суетой, я незаметно потянула его за рукав в темноту, подальше от факелов. Кивком головы показала на черную неосвещённую лестницу, уходящую наверх. Лестница вывела нас в коридор, сообщавшийся с парадной галереей на втором этаже. К этому моменту Инес уже должна была предупредить Джулию, что мы ждём её там. Вокруг талии у меня был обмотан бархатный плащ, притворявшийся верхней юбкой, а в рукаве была спрятана ещё одна маска. Попав в замок, мы приободрились и почти уверились в благополучном исходе дела. Бьянка говорила, что тех, кто выходит из дворца, никогда не досматривают строго. Дворцовую стражу больше заботила безопасность внутри замка, а не снаружи.
Когда мы поднялись наверх, Джулии в коридоре не оказалось, но мы не успели соскучиться от ожидания. Откуда ни возьмись, на нас налетели пятеро стражников. Потасовка была яростной, но недолгой. Я пустила в ход ногти, Скарпа отбивался и шипел, как разъяренный кот, но его быстро скрутили, а меня отвели в кабинет самого дона Сакетти… где прямо с порога я встретилась глазами с Алессандро.
Если бы охранник не держал меня за локоть, я бы, наверное, упала. Некоторое время я не могла отвести взгляд, жадно всматриваясь в каждую чёрточку его лица. Выглядел он как обычно неважно — ну, то есть, как человек, которому служба не оставляла много времени для отдыха. Очень медленно он отступил в тень, чтобы поправить свечи, и я заметила, что двигался он как-то скованно. Новая рана? Резкий смешок дона Сакетти привёл меня в чувство. Алессандро издали послал мне предупреждающий взгляд, и в его глазах блеснуло отражение моей тревоги. Я поспешно уставилась в сторону с самым понурым видом, хотя сердце билось, как сумасшедшее. Наша встреча так меня потрясла, я даже забыла про дожа! Нельзя было показать ему, что нас что-то связывает, иначе мы оба пропали!
Сейчас, когда я ждала своей участи в камере, какая-то трусливая часть моей души отчаянно жаждала, чтобы Алессандро вмешался и вытащил меня отсюда. Правду говорят, что ожидание пыток хуже самих пыток. Страх выматывает. Крепче зажмурив глаза, я снова пыталась представить лицо Алессандро, надеясь, что это придаст мне храбрости.
Вдруг откуда-то снизу донёсся лязг отворяемой двери и грубые голоса. По стене заметались отсветы факелов. Вскочив, я снова прильнула лицом к решётке. Оранжевый свет высветил высокую квадратную шахту шириной около двадцати футов. По обеим её сторонам, сверху и снизу размещались несколько камер вроде моей. В середине свисала странная конструкция из верёвок, закреплённых с помощью блоков.
У меня в душе зашевелилось нехорошее предчувствие.
* * *
После аудиенции у дожа трое стражников вежливо, но непреклонно проводили Алессандро до самого Понте делла Палья, где его ждала лодка с гребцами, и оставались на берегу всё время, пока он не отчалил.
«Не доверяют», — усмехнулся он про себя.
Если бы дож был в силах, он наверняка проследил бы не только за лодкой, но и за его галерой до самого выхода из лагуны, желая убедиться, что беспокойный синьор ди Горо точно отбыл восвояси.
На площади всё ещё гудело празднество. По опыту Алессандро знал, что гуляния продолжатся до утра. Мистерия, правда, уже закончилась, он пропустил её, пока был во дворце, зато теперь посреди площади крутились огненные колёса, гимнасты строили пирамиды из своих тел, а под аркадами продавали освежающее вино и сласти. И до самого рассвета по лагуне будут дрейфовать нарядные гондолы с фонарём на корме, в которых так любят уединяться влюблённые пары. Традиции маскарада в городе были незыблемы…
