— Ну и как ты признаешься своему драгоценному супругу, что отправила его сестрицу прямиком в Карчери? — издевательски прошипела она. — Ах да, ведь наш мудрый дож выслал его из города… Отправил сопровождать эскадру. Очень умно! Именно сейчас, когда живущие-под-волнами ещё не забыли того оскорбления, что нанёс им дон Арсаго… Как ты думаешь, много ли шансов, что твой Энрике вернётся обратно?
Инес отшатнулась, побледнев, как человек, получивший смертельную рану. Бьянка хотела вмешаться, как-то утихомирить этих двух сумасшедших, но опоздала. Джулия вдруг схватилась за живот и прикусила губу, как от боли. Инес тем временем бросилась к высоким окнам, за которыми расстилалась панорама лагуны. Над Пьяцеттой медленно занималось утро. На верхушке одной из колонн каменный грифон, словно разбуженный солнцем, вдруг встрепенулся. Покрутил шеей. Развернул крылья, будто заново вспоминая привычные, отработанные веками движения. А потом слетел вниз, распугав стаю нахальных голубей. В воздух с гвалтом поднялась туча птиц.
То, что на площади что-то происходит, Бьянка, занятая Джулией, сообразила по крикам, доносившимся с улицы. Люди заметались, прячась под галереями Прокураций или убегая к Дворцу, под защиту стражи. Стражники ощетинились алебардами. Правда, оружие в их руках слегка дрожало, а на лицах читалось горячее желание оказаться подальше отсюда, лучше всего — на другом конце города.
Люди не могли поверить своим глазам. Грифон, неуклюже развернувшись, чиркнул когтями по брусчатке. Из-под мощных лап брызнули осколки камней.
На восточной галерее Дворца тоже поднялась сумятица. Все бросились к окнам, возбуждённо восклицая и ахая, только Инес казалась застывшей, будто неживой. Убедившись, что Джулия вроде бы не собирается терять сознание, Бьянка тоже захотела посмотреть, что там, но золовка вдруг схватила её за руку:
— Ой, Бьянка! — сказала она жалобным, не похожим на неё голосом. — Что-то мне совсем нехорошо!
«Как же всё это не вовремя!» — мысленно простонала Бьянка, не зная, куда кинуться: то ли поговорить с Инес, чтобы та не вздумала поделиться новыми сведениями с отцом, то ли искать помощь для Джулии.
В этот момент на галерею, подобно золотому вихрю, влетел дон Сакетти, весь в блеске парчового одеяния. Люди сразу притихли и расступились, чтобы дож смог лично увидеть непотребство, творившееся на Пьяцетте. Фалетрус, случайно оказавшийся рядом с дожем, задумчиво покачал головой:
— Не к добру это, — глубокомысленно сказал он. — Плохое предзнаменование.
Тяжело взмахнув широченными крыльями, грифон взял разбег (при этом над площадью пронёсся общий вздох ужаса), взлетел и вскоре растаял в светлеющем небе.
Глава 15
Не помню, сколько времени я просидела, уткнувшись лбом в колени. Постепенно темнота передо мной посветлела. То ли настал рассвет, то ли мои глаза понемногу свыклись с тюремным мраком. Давящая тишина была невыносимой.
«Скарпа…» — не выдержала я. В ответ получила яркую мысле-картину: «Мне и без тебя хреново, отстань».
«Спасибо, что не выдал Джулию и Алессандро».
Я понимала, конечно, что «спасибо» — слишком слабая благодарность в такой ситуации.
«Они мне зла не делали», — всё-таки пробурчал пескаторо спустя некоторое время. Значит, его тоже давило одиночество. Пока мы разговаривали, страх перед будущими пытками и осознание безнадёжности нашего положения как-то рассеивались. Не утерпев, он спросил: «Значит, дар к тебе всё же вернулся?»
«Не уверена, что это к добру!» — воскликнула я, с содроганием вспомнив букет ощущений, который недавно получила благодаря этому дару.
Скарпа едко захихикал: «Что, понравилось зрелище? Погоди, ещё не так развлечёшься!»
Как он мог даже подумать, будто вид чьих-то пыток может вызвать у меня интерес! Скорее всего, просто ехидничал по обыкновению.
«Прекрати!» — отрезала я. К моему удивлению, пескаторо послушно заткнулся.
…Он мог сто раз сбежать, когда Бьянка везла нас к Пьяцетте, — вдруг подумала я. — Да и в доме Граначчи за ним не слишком следили. В отличие от меня, пескаторо был не обязан рисковать собой и спасать Джулию из Дворца дожей.
«Почему же ты не сбежал?»
«Ну, сплоховал, — хмыкнул Скарпа. — Знаешь, я пришёл к мысли, что если твоя жизнь не нужна тебе, обязательно найдётся кто-то, кто захочет использовать её вместо тебя. Здешние камеры вообще способствуют размышлениям».
Мне казалось, за его бравадой скрывалось другое. Просто Скарпа слишком долго был человеком. Это рыба в лагуне может жить сама по себе. Человек, как правило, живёт для кого-то.
Вместе с даром ко мне вернулась решимость. Хватит киснуть! Меня ещё рано списывать со счетов!
«У меня есть идея. Кажется, я смогу тебе помочь».
Камера пескаторо находилась на другой стороне, на один этаж ниже моей. Я чувствовала, как он сидит там, баюкая повреждённую руку и ёжась от сырости. Очевидно, дно шахты было ниже уровня воды. Я пыталась вспомнить долгий путь по сплетению коридоров, чтобы хотя бы примерно представить расположение камер. Интересно, далеко ли мы от канала?
«В твоей комнате есть окно? Оно выходит на улицу?»
Моя собственная камера находилась в глубине здания, и единственное окошко из неё вело в тот ужасный пыточный колодец.
— Да! Есть окошко! Под самым потолком!
От волнения Скарпа заговорил вслух, но это было неважно. Всё равно нас некому было подслушать.
«Значит, прямо за той стеной находится канал! Ты чуешь воду?»
Через некоторое время (очевидно, Скарпа принюхивался) он послал мне такой поток недовольства, что я ойкнула, как от щипка:
— Теперь чую, и это бесит! Как мне до неё добраться?! Я всего лишь рыба, а не буровой механизм!
«Найди в камере самый сырой угол», — посоветовала я, пытаясь говорить спокойно.
— Ну, нашёл, — отозвался пескаторо с возрастающим интересом. — И что дальше? Ты снесёшь эту стенку силой мысли?
«Нет! Но я знаю, кто может!»
Дар кьямата ярко горел во мне. Согревал. Придавал немного отваги. Я не подумала даже, что моё положение только ухудшится, если Скарпа сбежит. Меня грела мысль, что можно хоть так восторжествовать над извергами-палачами. А ещё — отплатить пескатору добром за добро.
Я отчётливо представила тёмную прохладу канала, с крупитчатым илом и мягким дном. Мысленно скользнула в зеленоватую воду, словно запустила руки в ларец с сокровищами. «Только не забывай о Манриоло!» — строго напомнила я себе. Нельзя было позволить магии взять над собой верх, забыть о мерах предосторожности и истощить чужой разум…
Твёрдо пообещав себе это, я позвала Кариту.
* * *
Дон Сакетти в тишине своего кабинета перебирал дела, намеченные на день. В окна заглядывало приветливое утро. Кабинет дожа выходил на рио делла Палья — тихий узкий канал позади Золотого дворца. Отсюда открывался умиротворяющий вид на новую тюрьму Карчери. За спинкой кресла почтительно маялся секретарь, синьор Лопарини, поправляя висевшую на шее доску для писания — с чернильницей, пучком перьев и кипой бумаг. Синьор Лопарини считал своим долгом заносить на бумагу чуть ли не каждое слово, сказанное патроном. Странная привычка, учитывая, что его память была похожа на отлично организованную картотеку и никогда не давала сбоев.
