– Как обстоят отношения детей с их настоящим отцом? – поинтересовался репортер.
– Мы никогда не препятствовали их общению.
– Поделитесь рецептом счастливого брака, – попросил журналист.
– Я не знаю рецептов. Я знаю только одно, Катерина Мишина единственная женщина, которую я любил, люблю и буду любить.
Катя усмехнулась. Любовь! Что этот сноб знает о любви?! За пятьдесят лет жизни не одного настоящего брака, не одного рожденного ребенка, не одной длительной связи!
Хотя какая разница! Главное, что общественность поверила в подлинность их брака. И что журнал раскупили за считаные дни. Главное – это шумиха, которая поднялась в обществе, и повышенный интерес к семье президента.
А самое важное для Кати, что еще немного и Виталик сможет снова стать частью её окружения. Ей необходимо ощущать его присутствие рядом каждый час, каждую минуту, каждую секунду.
Это случилось в будний день. Сыновья уехали в школу. Катя готовилась к поездке в подмосковный детский дом, когда в комнату заглянул телохранитель.
– Сейчас приедет президент, – запинаясь, сообщил он.
Сделав останавливающий жест парикмахеру, Катя вышла на лестницу. В доме царила нездоровая суматоха. Да что, в конце концов, происходит?! Что с лицами у всех?!
По звукам, доносящимся с улицы, она поняла, что у дома остановился кортеж президента. А вот и он сам поднимается к ней по лестнице. Взгляд растерянный, волосы взъерошенные, на лице царапины.
Неожиданно он опустился перед ней на пол, обнял колени.
– Прости меня, пожалуйста.
– Что случилось с детьми?! – воскликнула она.
– Нет. Их везут из школы.
– Тогда что?!
– На меня было покушение.
Катя посмотрела по сторонам.
– Где Виталик? – пробормотала она, опускаясь рядом с ним на пол, а после перешла на крик: – Где он?!
– Он погиб, закрыл меня. И водителя убили. Прости, прошу тебя.
– Это неправда! Неправда! Зачем тебя убивать? До конца срока два года! – не хотела верить она.
– Им нужно, чтобы был принят один закон. Срочно. Это тот случай, когда время – деньги. Я их уничтожу. Уничтожу!
Но Катя не слушала. Она по-прежнему отказывалась верить. Виталик сейчас войдет в дом, и все будет как прежде.
Она кинулась к дверям. Ей необходимо увидеть его! Срочно! Её попытались удержать, но Катя, захлебываясь рыданиями, принялась вырываться. Её уложили в постель и сделали укол снотворного.
Поздно ночью она проснулась и попросила отвезти её к Виталику. На этот раз никто не возразил. В специализированном закрытом для посторонних морге Кате отдали его личные вещи: бумажник, телефон и часы. Среди документов она нашла свою фотографию. Катя помнила тот день. Она плохо себя чувствовала, не хотела позировать и улыбаться, невзирая на его настойчивые просьбы. Почему он распечатал именно этот снимок? Может, из-за печального взгляда? Или он любил её больше вот такую, без макияжа с растрепанными волосами? На обороте она прочитала: «Не грусти». И слезы выступили на её глазах.
Потом Катя прошла в небольшую комнату, где причесанный, загримированный, одетый в строгий костюм Виталик лежал на столе. Она смотрела на него и не верила. Ей казалось, что она играет роль в каком-то ужасном спектакле. Скоро она проснется и все будет хорошо. Виталик не мог оставить её, ведь он обещал быть рядом всегда.
Катя взяла его за руку и присела на предложенный стул.
Спустя какое-то время к ней подошел сотрудник морга:
– В комнате температура ниже нормы, здесь нельзя долго находиться. Вы можете заболеть.
Катя сделала останавливающий жест. Не до запретов ей сейчас, не до соблюдения правил.
Следующим вечером она приехала к Виталику снова. Накануне похорон ей необходимо было побыть с ним еще хоть немного наедине.
Она вернулась домой в четыре утра. У неё было несколько часов на сон перед поездкой на кладбище.
В начале церемонии Валера обязательно произнесет пафосную речь-благодарность. А она будет стоять рядом, пряча полные боли глаза за темными стеклами очков.
В полдень её разбудил Валера. Катя села на кровати и посмотрела вокруг. Комната поплыла перед глазами, окружающие предметы слились в бесформенное месиво. Опустив ноги на пол, она попыталась встать, но едва не упала. Валера вовремя подхватил её.
– Да ты вся горишь! – заметил он, укладывая её в постель.
– Принеси что-нибудь от жара. Мне станет легче, и я смогу, – прошептала она.
– В таком состоянии ты никуда не поедешь. Сейчас вызовем врача, – перебил её Валера.
Катя снова попыталась встать, но ноги были словно ватными, и она устало рухнула на подушки.
Когда приехал врач, она была в бессознательном состоянии. Ей сделали укол, поставили капельницу.
Её сон был беспокойным. Она ощущала то жажду, то холод, то ей невыносимо хотелось пить.
Катя очнулась только вечером, прикоснулась ладонью ко лбу. Температура спала.
Она вызвала Антона.
– Пока город спит, я хочу съездить к Виталику домой, – распорядилась она.
– Хорошо, я буду ждать вас в машине.
Дверь квартиры Виталика оказалась опечатанной.
– Зачем? – спросила она.
– После осмотра жилье передадут родственникам, – объяснил телохранитель, осторожно отклеивая бумагу.
– Кому?
– Сестре.
– Я хочу побыть там одна, – попросила Катя.
Антон понимающе кивнул.
Она зашла внутрь и в нерешительности остановилась в коридоре. Вот пальто, куртки, ботинки Виталика. На кухне в привычном месте стояла его любимая кружка. Она налила в неё воды и сделала глоток. Вот спальня. Кровать заправлена. Беспорядок он не любил. Привычка, оставшаяся от службы в армии. В гостиной на стене висели их совместные фотографии.
– Мой иконостас, – однажды пошутил Виталик.
Катя догадывалась, что имелось в виду под словом «осмотр». Предметы, касающиеся работы, будут изъяты, а вещи, составляющие государственную тайну, уничтожены. Все эти фото сожгут. Она возьмет себе только пару снимков и будет хранить так, чтобы не увидели дети.
«Вся моя жизнь соткана из обмана», – с горечью подумала она.
Окна в квартире были высокими. Больше двух метров. Катя открыла окно и встала на подоконник. Сделать бы шаг вперед, но перед глазами стоят дети. В их маленькой жизни не должно быть больших трагедий.
Катя медленно присела на подоконник, потом опустила ноги на пол. Её затрясло. В шкафу она нашла вязаную кофту Виталика и, надев её на себя, забралась на кровать.
