— Знаешь, у нас есть одна легенда, о родственных душах, — заговорил Калина, когда мы снова оказались на диване, и я решила отдать должное фруктовому салату, который уже давно манил меня. — Когда медведь гибнет, а точнее умирает насильственно, вместо него приходит другой. По легенде он и завершает дело, не законченное при жизни умершим, если такое было. То, что ты похожа на мою сестру, натолкнуло меня на определенные мысли.
— Какая-то дурацкая легенда, — возразила я.
— Почему?
— Потому что в ней новый человек кому-то что-то должен. Но ведь это неправильно. Никто никому ничего по жизни не должен. Я не отвечаю за чужие грехи.
— Не в том суть. Все дело в равновесии. Одно заменяется другим. В мире не может быть пустоты.
Мы некоторое время помолчали, погрузившись каждый в свои мысли.
Десерт оказался очень вкусным, сладким. Хотелось закрыть от удовольствия глаза и отрешиться от всех тяжких дум. Постепенно выпитое вино окончательно раскрепостило меня, внутри разлилось тепло. Калина включил плазму, и на большом экране замелькали картинки подводного мира под тихую ненавязчивую музыку. Окружающая обстановка расслабляла. Сквозь приоткрытые веки я наблюдала за Калиной. Разглядывала его лицо, шрам, широкие плечи. Передо мной сидел сильный уверенный самец, зверь. Я вновь ощутила исходящую от него энергию и жар. Пожалуй, мало что могло бы смутить такого.
Если я решила, что он так же расслаблен, как и я, то сильно ошиблась. Миг, и я оказалась у него на коленях. Все произошло настолько быстро, что я даже не успела сообразить. Калина держал меня слишком крепко и смотрел так, что я не рискнула пошевелиться, чувствуя его горячие руки на своей талии. Сама не понимала, что испытываю — то ли всепоглощающий страх, то ли сильнейшее возбуждение. По телу пробежала волна, природу которой я тоже не поняла. Глаза увлажнились, а низ живота налился тяжестью. Мне даже стало трудно дышать. И именно в эту секунду губы Калины накрыли мои, а руки с талии переместились вниз и пробрались под платье. Обжигающие ладони проскользили по моим ногам, в то время, как губы его нежно покусывали мои, а язык не спешил пробираться дальше, лишь словно невзначай касался моих губ.
Когда руки Калины решительно проникли под тонкую ткань моих трусиков, голова моя окончательно пошла кругом. Возбуждение уже вовсю бурлило во мне, и хотелось большего. Поцелуй из дразнящего перешел в глубокий и всепоглощающий. Тело мое само нашло подходящую позу, устраиваясь удобнее. Сознание же, казалось, отключилось полностью. Я не ведала, что творила. Оторвавшись от губ Калины, я погладила пальцами шрам, отчего глаза его потемнели еще сильнее. Рука моя скользнула ему в волосы, зарылась в них, снова притягивая голову к себе. Теперь уже я сама целовала его, страстно, неистово. Мы оба задыхались и прижимались друг к другу. И вновь целовались как ненормальные. Жадно, глубоко, ненасытно.
Когда он медленно снимал с меня платье, я даже не думала препятствовать. Вернее, мое тело не давало мне этого сделать. Оно жаждало прикосновений этих сильных рук, я же на время стала его безвольной рабыней.
Губы Калины обожгли мою шею и двинулись вниз, останавливаясь на ключице. Невольно выгнула спину и откинула голову назад. Он придерживал меня за спину, расстегивая бюстгальтер. Когда его руки накрыли мою обнаженную грудь, я едва не застонала в голос, до такой степени полное удовольствие испытала. А потом и губы присоединились к рукам, язык вступил в эротический танец с моими сосками, поочередно одаривая их ласками, заставляя трепетать мою душу и выгибать спину.
Наверное, я бы упала с колен Калины, не держи он меня так крепко и не прижимай к себе. Я чувствовала его набухшую и твердую плоть через ткань трусиков и о боже! мечтала, чтобы она оказалась во мне, заполнила меня всю без остатка. Руками прижимала его голову к своей груди…
И все же мое сознание хоть и дремало под властью возбуждения, но не уснуло окончательно. В какой-то момент оно решило воспротивиться, и тогда я чуть не упала на пол. Калина придержал меня, прерывая ласки. Он смотрел в мои глаза без тени улыбки, а потом произнес:
— Ты боишься.
— Не знаю, — честно ответила я. Я не понимала, что со мной происходит. С одной стороны, испытывала дикую радость, что все закончилось, с другой — едва ли не рыдала от неудовлетворенного возбуждения.
Не в силах больше выдерживать его давящий взгляд, я уткнулась Калине в шею, чувствуя, как спадает напряжение. Внезапно так захотелось спать, что даже держать глаза открытыми получалось плохо. Это все нервы и то невероятное, что он творит со мной. А чем иначе можно оправдать непонятную реакцию моего тела? Только я из натянутой струны превращалась в податливое и сонное желе. И желе это засыпало на руках у Калины.
— Трусишке пора баиньки, — выдохнул он мне в ухо.
Что было дальше, я помнила смутно, сквозь сон. Кажется, он поднялся со мной на руках и отнес в спальню. Что-то надел на меня и уложил в кровать. Утомительный был день. Последней мыслью, что мелькнула в засыпающем мозгу, была о том, что нельзя терять бдительности в логове хищника.
Глава 15
Лунный свет заливал комнату. Он струился сквозь незашторенное окно и отбрасывал причудливые тени на стены и потолок. Какое-то время я любовалась его игрой, балансируя между сном и явью. Но очень скоро поняла, что не луна рождает перламутровое сияние, сполохами пробегающее по комнате. А потом я уловила и запах ландышей. Вот тогда накатила такая тоска, хоть вой.
Елена сидела в кресле в вальяжной позе, закинув ногу на ногу. Сейчас она меньше всего напоминала бестелесного духа и казалась еще красивее чем до этого. Разговора избежать не получится, а поэтому я тоже постаралась принять удобную позу, сидя, прислонившись спиной к подушке. Натягивая на себя одеяло не вовремя подметила, что на мне очень откровенная кружевная сорочка, больше показывающая, чем скрывающая. И облачил меня в нее Калина, когда я уже практически спала. Краска стыда не заставила себя ждать, оставалось надеяться, что в темноте комнаты это останется незаметным даже для вездесущего духа.
— Почему ты являешься ночью? — озарило меня. — И как давно ты уже тут?
— Глупышка! — беззлобно рассмеялась Елена. Кажется, она пребывала в отличном настроении. От ее злости, свидетелем которой стала в лесу, не осталось и следа. — Только с наступлением темноты я могу возрождаться в образе духа. Ночь — моя стихия. А не разбудила тебя, потому что интересно было понаблюдать за тобой. Что тебе снилось?
Понятия не имею. Да даже если бы и помнила, ей не рассказала. Вот уж куда-куда, а в мои сны ей вход закрыт. Хотя… не ее ли рук дело мои недавние видения? Даже сейчас не могла утверждать, приснилось мне все это, или грезила я наяву.
— Что тебе здесь нужно? — задала я свой вопрос.
— Подправила кое-что в твоих настройках, потому как ситуация немного вышла из-под контроля, когда я разрешила тебе бесцельно блуждать по лесу. Думала замерзнешь и тем самым облегчишь себе участь, но этот глупец нашел тебя по запаху, — презрительно скривилась она.
