Все казалось сном. Я лежала поверх одеяла прямо в халате и боялась пошевелиться. Во все глаза смотрела на мужчину, что не торопясь расстегивал рубашку, оголял свой мощный торс. Вот рубашка полетела на кресло, а руки его опустились к застежке на брюках. Когда Калина остался в одних плавках, плотно обтягивающих его естество, я с трепетом поняла, что он уже сильно возбужден. Старалась не смотреть туда, но взгляд притягивало как магнитом. А он, словно дразнил меня, не спешил освобождаться от нижнего белья, будто специально давал мне возможность представить, что же там и какое у него под плавками.
В тот момент, когда он скинул с себя последний кусок ткани, я забыла обо всем, как и о том, что занимаюсь постыдным делом — разглядываю совершенно голого мужчину. Он был красив! По-настоящему красив. Первый раз видела обнаженного мужчину, но не сомневалась, что сейчас передо мной стоит образец мужского совершенства, у которого каждая мышца на своем месте, пропорции телосложения приближены к идеальным и ни грамма лишнего жира. И этот самец желал меня, доказательство чему я явственно созерцала в комплекте со всем остальным великолепием.
Когда показательные выступления демонстрации тела подошли к концу, и Калина приблизился к кровати, я замерла в предвкушении того, что должно было последовать дальше. Наверное, сейчас я походила на бревно, закутанное в махровый халат. Но даже осознавая это, не могла шевельнуть и пальцем, продолжая во все глаза таращиться на него.
— Это придется снять, — опустился Калина рядом со мной, вытягиваясь во весь рост и кладя руку мне на живот, в аккурат на узел пояса.
Даже если бы хотела, ответить не смогла бы. Да у меня даже во рту пересохло, до такой степени зашкаливало волнение.
А Калина, тем временем, уже вовсю хозяйничал. Развязав пояс халата, он, как и в прошлый раз, не торопясь раскинул полы, проникая под них рукой и касаясь моего тела. Жар его ладоней обжигал, но меня странным образом потряхивало от каждого его прикосновения, словно находилась в легком ознобе. Как послушная марионетка позволила ему освободить меня от халата и скинуть тот на пушистый ковер, устилающий пол. Теперь и я была совершенно голой, и Калина какое-то время пожирал меня глазами, не пеша продолжать. Я же думала лишь о том, что в комнате слишком светло, что камин горит чересчур ярко. Чувствовала, как возбуждается мое тело под ласкающим его взглядом и стеснялась все сильнее.
— Ты совершенна, — хрипло выдавил он, склоняясь над моей грудью и накрывая сосок губами. Рука его заскользила вниз и замерла пониже пупка. Пальцы коснулись щеточки волос, но не спешили двигаться дальше.
Хотела бы я ответить Калине, что его утверждение спорно, что никогда не считала себя не то что совершенством, а даже красивой. Но во-первых, я не могла этого сделать, потому что уже теряла способность мыслить логически от того, что он вытворял своим языком с моими сосками. А во-вторых, я видела отражение слов в его глазах. Так невозможно притворяться. Он действительно желал меня так, когда противиться желанию не остается сил. И его желание каким-то непостижимым образом передавалось и мне, словно для одного Калины его было слишком много.
От моей неподвижности не осталось и следа. Во власти все возрастающего возбуждения я слегка елозила по кровати. Как и в прошлый раз, руки мои непроизвольно потянулись к голове Калины и зарылись в волосы. А его рука продолжила путь и коснулась, наконец, центра сосредоточия всех моих желаний. Он лишь слегка погрузил в меня палец, смачивая его любовным соком, чтобы приняться за самую чувствительную точку, которая моментально отозвалась на его прикосновение, заставив меня застонать и выгнуть спину, раскинуть ноги, открывая ему себя всю.
Меня искусно подводили к тому рубежу, когда я готова буду просить о большем. Даже не отдавала себе отчета, что возбуждает сильнее: то, что Калина вытворял пальцами у меня между ног, или то, как он целовал мою грудь, посасывая соски, прикусывая их зубами, обводя по очереди языком. А губы мои… Они ждали его поцелуя. Трепетно и неистово одновременно. Я мечтала слиться с Калиной в поцелуе, таком глубоком, насколько только это возможно. Стать одним целым. И что-то мне подсказывало, что на очереди еще одно слияние, и лишь оно одно доставит мне полное наслаждение.
На этот раз Калина не довел меня до разрядки. Приблизив к пику возбуждения, он оторвался от моей груди и убрал руку. Я даже почувствовала себя осиротевшей на какой-то миг и испытала мимолетное разочарование. Но следом Калина накрыл меня своим телом и прошептал в самые губы:
— Я люблю тебя больше жизни и сделаю все, чтобы ты полюбила меня тоже.
Глаза его блестели влажным серебром прямо перед моими. Губы едва уловимо касались моих губ, а теплое дыхание струилось в меня, наполняя верой. Именно в этот момент я поверила ему и осознала, что действительно любима. Так, как никогда и никто еще меня не любил и, возможно, не полюбит. Сердце мое пока еще молчало, но в нем уже тоже зарождалась надежда, что вместе с Калиной мы справимся, и когда-нибудь я смогу ответить на его чувства.
Он поцеловал меня. Именно так, как я хотела, — глубоко и страстно. А еще долго и ненасытно. Упиваясь поцелуем и отвечая на него с не меньшей страстью, я не сразу сообразила, что Калина слегка проник в мои складки своим возбужденным до предела органом. Стоило только осознать, что именно сейчас произойдет, вернулись страх и неуверенность. Я напряглась всем телом, прерывая поцелуй, и Калина это заметил.
— Если и будет больно, то только сначала, — снова прошептал он, надавливая чуть сильнее, проникая еще глубже. — Ничего не бойся.
И снова я ему поверила. Похоже, этот мужчина умел делать так, что вера во мне просыпалась независимо от меня. И теперь я точно знала, что ни к какой магии он для этого не прибегал. Я просто чувствовала это. Ну разве что, можно было назвать магией само то, как я на него неизменно реагировала.
Я постаралась максимально расслабиться, открываясь ему, впуская в себя. Возбуждение было так сильно, что перекрыло страх. Я хотела ощутить его внутри себя. И если для этого мне придется испытать боль, то так тому и быть.
Калина надавил еще сильнее и вдруг резко проник в меня. Невольно вскрикнула от боли, но крик потонул в поцелуе, а боль моментально притупилась. Когда он начал двигаться, сначала медленно, постепенно наращивая темп, я почувствовала что-то новое, более полное. Он вел меня к пику наслаждения, но другими тропами. На этот раз мы должны были получить его оба, и только так мне казалось правильным.
Никогда не думала, что смогу к чему-то так стремиться, желать чего-то настолько сильно. Под ритмичными толчками Калины, я понимала, что приближаюсь к кульминации. Не могла себя сдерживать и громко стонала. Периодически мои стоны он заглушал поцелуями. Но я видела, что и себя ему удается контролировать со все большим трудом.
Первой кончила я, а следом и он излил в меня свое семя, утыкаясь лицом в шею и судорожно дыша. Слезы благодарности брызнули из моих глаз. Ничего не могла с этим поделать, лежала и плакала, как глупая девчонка, которая сама не знала, от чего отказывалась. Сейчас я испытывала блаженство и точно знала, кого за это нужно благодарить. А еще я верила, что он тоже получил не меньшее наслаждение, хоть и занимался любовью не с опытной куртизанкой, а всего лишь со мной.
