Глава 18
Остаток ночи пролетел как один миг. Правда после визита Елены и разговора с Калиной уснула я далеко не сразу. Перед этим еще раз вознеслась на пик возбуждения, на головокружительную высоту наслаждения, чтобы сорваться с нее в бездну забвения.
На этот раз Калина был особенно нежен со мной. Но боже мой! Что он вытворял! Я и предположить не могла, что ласки могут быть настолько откровенными и желанными. На моем теле не осталось ни единого сантиметра, где не побывали бы губы Калины. Он словно доказывал мне, что я вся его, без остатка. И что самое странное, в те минуты я тоже так думала.
А еще я поняла одну простую вещь, что нет ничего естественнее и в то же время более экзотического, чем физическая любовь между мужчиной и женщиной. Наши тела сливались так гармонично, словно именно для этого и были созданы. То, что давала мне близость с Калиной, казалось настолько прекрасным и наполненным чувственностью, что не могла даже вспомнить, отчего еще я когда-либо испытывала подобное. Мне было хорошо с ним, и этим было все сказано. Я знала точно, что такое не может надоесть или наскучить. Этот мужчина умел дарить радость женщине. Но стоило задуматься, сколько их было у него до меня, как сразу же в душе зарождалось гаденькое чувство, природу которого определить не могла. А потому гнала эти мысли, хоть они и возвращались, делая это с особой настырностью.
Пробудилась я с улыбкой на губах, но сразу же воспоминания о ночном визите прогнали ее, а боевой дух, напротив, завладел моим разумом. Калины рядом не было. Я поспешно соскочила с кровати, в которой спала в чем мать родила, и натянула халат. Только приблизилась к выходу, как дверь в ванную распахнулась, впуская Калину в клубах пара.
— Доброе утро! — пробормотала я, смущаясь отчего-то довольно сильно. Вдруг вспомнилась ночь, и краска стыда не заставила себя ждать.
— Доброе…
На губах Калины играла улыбка. Влажные волосы были гладко зачесаны назад. На обнаженном торсе блестели капли воды. На то же, что находилось ниже пояса и едва было прикрыто полотенцем, я и вовсе старалась не смотреть. Сегодня он выглядел как-то по-другому. Шрам с лица никуда не делся, по-прежнему уродливо смотрелся, а сейчас еще и покраснел от горячей воды. Но Калина мне казался почти симпатичным и до ужаса мужественным. Он медленно приближался ко мне. Я же застыла возле двери, не в силах отвести от него взгляда, загипнотизированная его мощью.
— Хотела сбежать без утреннего поцелуя? — прижал он меня к двери и склонился к лицу, опаляя его дыханием. — Не получится.
Да кто ж отказывается от таких поцелуев! Едва губы Калины коснулись моих, как я перестала что-либо соображать. Когда? Когда моя реакция на него стала до такой степени острой? Неужели сегодняшняя ночь изменила все? Я буквально плавилась под его губами и руками, что уже развязали пояс халата и взяли в плен мою ненасытную грудь. Да я уже мечтала о повторении всех тех ласк, что испытала ночью! Но так нельзя! Всему есть предел, особенно сексу. Если и дальше так пойдет, то мы не будем выбираться из постели сутками. И разве об этом я вообще сейчас должна думать? Все эти мысли вяло плескались в моей голове, в то время как сама я мечтала, чтобы этот прекрасный поцелуй, крышесносный и страстный, не заканчивался никогда.
— Я так хочу тебя, что если сейчас мы не остановимся, наброшусь прямо здесь, — пробормотал Калина, отрываясь от моих губ. По его глазам я явственно читала, каких трудов это ему стоило. — Но у нас есть дела…
Последняя фраза и меня отрезвила моментально. Да что это со мной?! Сгораю от страсти в то время, как должна думать совершенно о другом!
— Да, — поспешно отозвалась, нажимая на ручку двери. Уже выскакивая из комнаты, бросила на ходу. — Я быстро. Только переоденусь…
Я бежала от Калины и собственного возбуждения, нежели спешила привести себя в порядок перед решающим походом. Долго стояла под горячими струями в собственном душе, пока мыслям не вернулось плавное течение, а возбуждение не покинуло голову.
Выбор одежды у меня по-прежнему был небольшой, и остановила я его на спортивном костюме, хоть и больше всего хотелось облачиться в воздушное платье. За последнее желание сама же себя мысленно обругала, как совершенно неуместное. Ну не об этом я точно должна была думать, а о спасении отца. В голове же, как назло, постоянно мелькали картинки минувшей ночи. Периодически я даже замирала от трепета, что рождался в душе, за чем снова следовало самобичевание.
Калина ждал меня на кухне, и стол уже был накрыт к завтраку. Есть мне совершенно не хотелось, и скрыть этого я не смогла, за что сразу же получила добродушный нагоняй на тему, что силы мне еще пригодятся. Ну и конечно же, пряником послужил поцелуй, на который я с радостью откликнулась. Кажется, я начинаю привыкать к ласкам Калины настолько, что уже непроизвольно хочу их, стоит его только завидеть, а скоро и вовсе не смогу без них обходиться.
Как только я закончила делать вид, что ем, вяло ковыряясь в тарелке, Калина подошел ко мне, взял за руку и сказал:
— Пойдем!
Все! Больше не произнес ни слова. Молча вывел меня из кухни, продолжая крепко сжимать руку, словно я малое дитя. Миновал гостиную, по узкой темной лесенке спустился в полуподвальное помещение. Когда вспыхнул яркий свет, я разглядела просторную комнату с довольно низкими потолками. Но не только это показалось мне необычным, а то, что стены и пол комнаты были обиты чем-то мягким. В голову пришло сравнение с палатой в психиатрической лечебнице, только очень большой.
— Что это? — обвела я взглядом комнату. — Для чего?..
— Давай присядем, — потянул он меня за руку и первый опустился прямо на мягкий пол.
Вынуждена была последовать его примеру, потому что по-прежнему рука моя находилась в тесном и горячем плену. А следом и губы мои удостоились той же участи, чему я совершенно не сопротивлялась. Поймала себя на несвоевременной мысли, что предпочла бы и дальше целоваться, чем услышать то, что Калина хотел мне рассказать или показать. Отчего-то стало страшно и причин я не понимала.
— Догадываюсь, как мало ты про нас знаешь, — заговорил он, прислонясь к стене, обняв меня за плечи и прижимая к себе. При этом, на меня Калина не смотрел, взгляд его был устремлен в пространство перед собой. — Вряд ли кто-то потрудился тебе рассказать…
— Вообще-то, — перебила его я. — Среди танцовщиц такие разговоры вообще запрещены под страхом смерти. Я пыталась по началу хоть что-то выведать, но, увы.
— Знаю, — сосредоточенно кивнул он. — Но давай не будем сейчас об этом. Есть кое-что посерьезнее.
Мне стало еще страшнее, но виду старалась не подать. Раз Калина решил мне что-то поведать, то так тому и быть. Теперь я была уверена, что делает он это в моих же интересах.
— В нашей семье, да и в других кланах, медведями не рождаются, — продолжил Калина. — На свет появляются обыкновенные младенцы, как и у всех остальных людей, — бросил он на меня мимолетный взгляд. — Способность перекидываться у них появляется, когда достигнут определенного возраста, лет в четырнадцать примерно у мальчиков и года на два раньше у девочек, потому что созревают они быстрее. Первый раз всегда самый сложный, и я слежу, чтобы все прошло без осложнений. И происходит это тут.
