Вот теперь она точно ушла. Я прислушивалась к затихающим вдали шагам и чувствовала, как холодею изнутри. Сил стоять не осталось, и я медленно сползла по двери, прямо на ледяной пол. Рыдания перехватили горло, мешая дышать, но слезы не проливались. Казалось, и они замерзли в глазах, превращаясь в тонкую корку льда, искажая реальность.
Вот теперь я не сомневалась, где оказалась и по чьей милости. За всем стоял Гордей, и именно его боялась ослушаться Виолетта. Должно быть, пригрозил он ей чем-то страшным, раз даже вид клейма не остановил ее. А ведь первая реакция была правильная! Она явно заколебалась, увидев клеймо. Но власть Гордея оказалась сильнее.
Как ни странно, паника не завладела мной. Напротив, пока размышляла о своей незавидной участи, глаза немного привыкли к темноте, и смогла рассмотреть помещение. Скорее всего, находилось оно в подвале, судя по низким давящим потолкам и отсутствию окон. И все же тут не было абсолютно темно. В потолке что-то неуловимо поблескивало, словно точечные светильники, которые никак не могут разгореться. Если бы не они, мгла стояла бы непроницаемая. И воздух был каким-то спертым и очень сухим, пыльным, будто тут сроду не проводилась влажная уборка.
Сидеть на полу становилось холодно. Благоразумие еще никто не отменял, и, несмотря ни на что, в будущем я планировала родить детей. Правда, для начала надо бы стать счастливой. В комнате не было мебели, лишь какие-то доски, сложенные вдоль стен. И их я насчитала очень много. Наверное, этот подвал использовали под склад строительных материалов. На эти доски я и перебралась с пола.
Для себя я уже все решила — сопротивляться домогательствам Гордея до последнего вздоха, если не получится действовать хитростью, притупить его бдительность и выиграть время. Мне бы только выяснить хоть что-то насчет отца, узнать о планах Гордея касательно его. Ну не убьет же он его в самом-то деле! Или тут все на расправу скорые и такие же скудоумцы, как мстительная Елена. Тогда на них вообще следует натравить полицию, разогнать этот змеюшник, живущий по собственным правилам. Только вот, что-то мне подсказывало, что и с этой стороны в клане все схвачено.
Додумать мысль не успела, расслышав за дверью шаги и напрягаясь всем телом. Одновременно с тем, как скрипнула отворяясь дверь, на потолке вспыхнули все лампочки, заливая помещение ярким светом. К тому моменту, как я проморгалась, Гордей уже находился рядом, возвышался надо мной как гранитная глыба. И выражение его лица не сулило мне ничего хорошего.
— Птичка снова в клетке, — произнес он, скользя по мне задумчивым взглядом. — Только вот раньше я тебе предлагал золотую, а теперь на такое можешь не рассчитывать.
— Где мой отец?
Какая там хитрость и изворотливость ума! Я и сама не заметила, как выпалила вопрос. Да и обсуждать разновидности клеток с этим самцом не собиралась.
— Твой отец совершил величайшую ошибку в своей жизни, что сунулся в клан, — моментально окрысился Гордей. Даже лицо его исказила гримаса злости, сделала каким-то жутким. — Он убийца моей сестры, и теперь его ждет заслуженная кара. Медведь вздумал отсидеться среди людей, а не получилось…
— Ты такой же ненормальный, как и твоя сестрица! — едва не задохнулась я от неконтролируемого ужаса. Страх уже вовсю ползал по спине от всего того, что, возможно, ждет отца, но я старалась не обращать на него внимания. Гораздо важнее казалось достучаться до сознания Гордея, что потрясал сейчас кулаками напротив меня. — Мой отец не убийца. Он всего лишь защищал любимую, которую, кстати, твоя сестрица именно хотела убить. Сама же она пала в честном поединке.
— Не важно, как умерла Елена. Гораздо важнее, от чьей руки.
— Послушай… Ну ты ведь разумный… — я запнулась. Хотела сказать «человек», но передо мной сейчас стоял настоящий зверь, что идет на поводу у собственных инстинктов. — Нельзя просто так кому-то мстить. Особенно если этот кто-то не так уж и виноват.
Я свято верила в то, что говорила. Если и была вина за моим отцом, то лишь в том, что когда-то связался с Еленой. Но это случилось очень давно, когда оба они были молоды, а сейчас… Сейчас я должна была спасти его, чего бы мне это ни стоило.
— Отпусти его, и я стану твоей по доброй воле! — выпалила я, не успев как следует подумать.
Смех Гордея глухо прокатился по комнате, не отражаясь от стен, а впитываясь в них, смешиваясь с пылью и оседая у моих ног.
— Ты и так уже моя. А волю свою оставь при себе.
— Но я принадлежу Калине. У меня его клеймо, — показала я ему шею, чувствуя как снова подступают к глазам слезы.
Вот уж не думала, что вид клейма может разозлить Гордея еще сильнее. Он буквально сдернул меня с досок, зарычав при этом, и прижал к стене, сдавливая шею своей лапищей.
— Калина дурак! — прошипел он мне в лицо, не замечая, как я стремительно бледнею от удушья. Рука его все сильнее сдавливала мою шею. — Пошел на поводу у собственной страсти и заклеймил тебя. Нарушил мой приказ, не подчинился власти альфы!..
— Ты меня задушишь… — прохрипела я, чувствуя, как слезятся глаза и сознание все сильнее затягивает вязкий туман.
Гордей что-то еще говорил, но все мои мысли в тот момент сосредоточились на том, чтобы выжить. Я вцепилась в его руку и силилась отлепить ее от моей шеи. А потом все изменилось — мою шею оставили в покое, и надсадный кашель не заставил себя ждать.
— Не смей прикасаться к ней!
Это говорил Калина, и я бы обязательно возликовала, если бы справилась с кашлем и отделалась от слез, что буквально заливали глаза, из-за которых я не видела ровным счетом ничего. И дышать пока получалось через раз. Стоило только вдохнуть глубже, как снова горло сдавливал спазм, с которым и пытался справиться кашель.
— Она моя!..
— Ты не в себе, брат. Успокойся, и мы все обсудим.
— Ты нарушил приказ!
— Такие приказы даже альфа не вправе давать…
Кажется, рычание усилилось. Сквозь него уже с трудом получалось разбирать слова. Я уже могла рассмотреть братьев, что стояли друг напротив друга, но картинку все равно заволакивал туман, четкость никак не возвращалась. В какой-то момент мне даже показалось, что чары Елены спали, и моему зрению снова требуется коррекция.
Ругань перешла в потасовку, это у меня получилось разглядеть. Да и с каждой минутой видела я все лучше. Калина сцепился с братом. Впрочем, что-то мне подсказывало, что он-то как раз всячески старался избежать драки, и первым на него набросился Гордей. Нервы того сдали окончательно. Они уже не говорили, а рычали безостановочно. Не сразу сообразила, что тела дерущихся стремительно меняются. И вот уже передо мной были два огромных медведя, что вцепились друг другу в пасти, кто кого передавит и порвет первый.
Честно, ничьей смерти я не желала. Даже властного альфу готова была помиловать, невзирая на все грехи. А за Калину так и вовсе боялась, хоть и не понимала, кто из медведей он. Оба они были одинаково крупными и боролись на равных. Драли когтями шкуры друг друга, сжимая челюсти все сильнее. На пол уже капала кровь, я же впадала во все больший ступор от ужасного представления, свидетельницей которого стала.
