Наверное, тут мне следовало признаться, что я сама теперь мало чем отличаюсь от этих зверей, но и об этом я предпочла поговорить позже.
— Это твой сын — Лука! — выпалила я, пока отец еще что-нибудь не сказал или не сделал. Да и мои чувствительные в последнее время ноздри уже улавливали запах ландышей. — Твой сын от Елены. Он попал в беду и спасти его может только та колдунья, которая когда-то помогла вам с мамой. Мы с Калиной собираемся отправиться к ней. А ты должен рассказать нам, где ее искать.
— Сын? — потрясенно переспросил отец. Похоже, только это он и услышал из моего короткого диалога.
— Ну предположим, сын только мой, — раздалось от двери, в которую в этот момент входили Калина с Еленой. — Но родила я его от тебя.
Отец перевел взгляд на духа, но осмысленности в нем я так и не подметила. Кажется, потрясение он испытал более сильное, чем я предполагала.
— Пора заканчивать, — посмотрела на меня Елена злыми глазами. — Совсем скоро сюда пожалуют гости, и к тому времени вас с братиком тут уже не должно быть. Как и его, — кивнула она на отца, даже не посмотрев на него.
— Пап, где нам найти Марго? — тронула я отца за руку.
— Марго? — перевел он на меня мутный взгляд.
— Так! С меня хватит человеческой глупости! — подлетела к нам Елена, обдавая поистине удушающе-приторным ароматом. Она провела рукой перед глазами отца, и взгляд его, наконец-то, обрел осмысленность. — Про Луку ты теперь знаешь, а значит, хочешь его спасти не меньше нас. Где обитает Марго?!
Дальше все произошло очень быстро. Отец рассказал нам, где живет колдунья. От дома Калины это было в двух днях ходьбы. Поскольку место обитания Марго было заколдовано, то и переместить нас туда Елена не могла. Нам предстоял пеший поход по зимнему лесу, бок о бок, избежать которого не было никакой возможности.
Попрощаться с отцом мне Елена тоже толком не дала. После коротких объятий он просто растворился. Одновременно с ним исчезла и Елена. Лишь запоздало в гостиной прозвучал ее голос, сказавший одно единственное слово: «Торопитесь!»
— Можно ли ей верить?
Спрашивала я скорее у себя, нежели у Калины. На порядочность Елены я не надеялась. В голове уже рождались картины одна страшнее другой, как она заманивает отца в непроходимый лес и бросает там на верную погибель, а то и вовсе убивает. От всех этих мыслей волосы шевелились на голове.
— Он уже дома, — приблизился ко мне Калина и положил руку на плечо.
От его горячего прикосновения я вздрогнула. Как в ознобе.
— Нам пора уходить, — сказал он и повел меня к выходу.
Улица встретила нас мягким морозцем и пушистыми хлопьями, летящими с неба. Надо же, первый раз пошел настоящий снег. Я то уж думала, что его так и не будет, и всю зиму продержатся трескучие морозы, сковывающие коркой льда голую землю. А тут такое!.. Мы уже были в медвежьих шкурах, и я с удовольствием хватала языком белую прохладу, которая моментально таяла во рту, даря прилив свежести и сил. Идти по лесу за косолапо переваливающимся Калиной было приятно. А когда снег лег тонкой поземкой, так и вовсе в моей душе затеплилась надежда, что все у меня будет хорошо, и впереди меня ждет счастье. Странно, что именно снег этому способствовал. Но факт оставался фактом.
В какой-то момент поймала себя на том, что иду и приглушенно рычу. Даже испугалась, когда поняла, что это вытворяю я. И тут же в голове прозвучал голос Калины: «Рад, что у тебя хорошее настроение». Если медведи умеют краснеть, то я сделала именно это. Аж в жар бросило и захотелось поваляться в снегу. Еле обуздала инстинкт, который был настолько сильным, что даже затмевал разум. Теперь я понимала, чем звери отличались от людей — ими руководили инстинкты. И в звериной шкуре бороться с ними было очень сложно.
Не думала, что медведи тоже могут уставать. Но когда день начал клониться к закату, я поняла, что с трудом передвигаю лапы. Да и бессонная ночь сказывалась.
— Потерпи еще немного. Скоро дойдем до охотничьей сторожки. Там и заночуем, — почувствовал Калина мое состояние.
Но к сторожке мы добрели только, когда солнце уже совсем скрылось, и на лес опустилась кромешная тьма. Лишь снег, который валил целый день, блестел в свете луны, освежая мрачный лес.
Калина велел мне оставаться в медвежьей шкуре и сидеть возле покосившегося деревянного домика. Сам же обернулся человеком и закрылся внутри. Вскоре из трубы повалил густой дым, и я поняла, что он развел огонь и ждет, когда дом хоть чуть-чуть протопится. А сам-то он там не околеет, бедный?
Я легла возле крыльца и положила голову на лапы. Уже почти задремала, как из лесу до меня донесся какой-то запах. Принюхивалась, пока не поняла, что запах этот мне очень приятен. И снова разум мой подавили инстинкты. Я уже вскочила и собралась сорваться в лес, как из дому вышел Калина.
— Стой! — рявкнул он что есть силы. — Не двигайся, — осторожно приблизился он ко мне и протянул руку, касаясь моего чувствительного носа. — Нюхай, — велел, хоть и заметно было, как сильно он побледнел.
Я втянула носом воздух и с изумлением уставилась на Калину. От него пахло в точности так же. От аромата этого кружилась голова, и началось обильное слюноотделение.
— Смотри мне в глаза! — еще строже велел Калина. — Так пахнет человек, — гипнотизировал он меня взглядом, и я чувствовала, как его воля вливается в меня. — Никогда ты не тронешь человека, будучи медведицей. Таков закон. Мы не звери. Мы высшие особи…
Голос его звучал монотонно и очень строго одновременно. Постепенно в моей голове светлело, и запах уже не казался настолько приятным. Но чувство голода никуда не делось. Впору было вспомнить, что весь день во рту у меня не было маковой росинки. Да и вчера я не помню, когда ела в последний раз.
После этого Калина разрешил мне обернуться и быстренько загнал в жарко натопленную избу, пока я не простудилась. Домик был совсем малюсенький, но зато в нем имелся погреб, откуда Калина уже доставал грибы и картофель. В очаге, над огнем уже дымился котелок.
Вдвоем мы быстренько почистили картофель и запустили его вместе с грибами и луком в кипящую воду. Через полчаса вкуснющая похлебка была готова. Не помню, когда в последний раз ела с таким аппетитом. Но кажется я даже переела, потому что прямо за столом у меня начали слипаться глаза. Быстро соорудив на единственной тут кровати с панцирной сеткой что-то типа постели, накидав туда шкур и одеял, Калина подхватил меня на руки и отнес на нее. Коротко велев: «Спи!», сам он куда-то вышел, прямо как был, голышом, с низом, прикрытым кожаными штанами. Хотела я спросить, куда он и где собирается спать, но сил на это не осталось. Сразу же провалилась в глубокий сон.
Проснулась я от того, что горячая рука легла мне на живот, а со спины прижалось обжигающее тело. Сразу же вспомнила, где и с кем нахожусь. Теперь стало понятно, что искать себе место для ночлега Калина не собирается. Мало того, кажется, он решил разбудить меня для вполне определенного занятия. Рука его поползла вверх, пробралась под эластичный бюстгальтер и накрыла грудь. В первый момент я хотела сделать вид, что крепко сплю и не реагирую. Но стоило только пальцам Калины коснуться сосков, как по телу моему пробежала дрожь, а между ног все сразу же увлажнилось. В последнем Калина убедился, коснувшись треугольника между моих ног, как только стянул шорты. Претворяться и дальше спящей не было смысла. Да и возбуждение мое достигло той стадии, когда стоны сдерживать не получалось.
