— Прости, малыш, что разбудил, — прошептал он мне в губы, повернув к себе и нависая надо мной. В отсветах догорающих в очаге углей я видела, как сильно блестят глаза Калины. — Это сильнее меня.
Он прильнул к моим губам, а я решила, что разговор по душам и выведение его на чистую воду подождет до завтра. Этого мужчину я хотела дико, неистово. Едва ли его желание было сильнее моего. Когда наши тела сплелись в любовном танце, я и вовсе забыла обо всем на свете, возносясь на пик возбуждения и падая с головокружительной высоты. Калина не ограничился одним разом, и уснули мы только под утро. Поняв, что смыкаю глаза в то время, как на губах блуждает глупая улыбка, я обругала себя последней слабачкой. Но даже это не помешало мне обнять Калину покрепче и прижаться к нему всем телом. К тому времени очаг совсем погас, и изба потихоньку остывала. Но рядом с ним я не боялась замерзнуть. Ах, почему я не могу тебе верить и любить тебя так же сильно, как ты меня? Но сейчас, засыпая, я могу сделать вид, что в моей жизни все хорошо.
Глава 23
Проснулась я в гордом одиночестве. В домике уже снова было жарко натоплено, а с улицы доносился звук топора.
Какое-то время я лежала и прислушивалась к себе. Нам предстоял день изматывающего пути, а потом встреча с неизвестной колдуньей, которую еще нужно было отыскать. Отец, как мог, обрисовал, где она обитает, но точных координат у нас не было. Да и жилище свое она околдовала, сделала невидимым для всех. Отец не высказал в слух, но я отчетливо уловила его сомнения, а там ли Марго до сих пор, жива ли. Как примет она нас, не прогонит ли?.. Кто знает, может за годы одиночества и затворничества свихнулась она окончательно. И от всего этого зависела жизнь Луки, которая, возможно, сейчас висит на волоске.
Как ни крути, а в голове моей были одни сомнения и никакой конкретики. И тем более я не понимала, отчего же мне так хорошо, что хочется петь и танцевать.
Откинув одеяло, я невольно бросила взгляд на свое обнаженное тело. Так недавно я познала плотскую сторону отношений мужчины и женщины, но с тех пор, кажется, мое тело стало боле округлым там где нужно и не в меру чувствительным. Вот и сейчас, стоило коснуться груди, как я моментально возбудилась. К тому же, воспоминания о минувшей ночи не покидали голову, заставляя замирать от восторга и краснеть от того, каким они были откровенными. А за дверью колол дрова тот, кто занимал сейчас все мои мысли, к кому тянулась я против воли.
Встав с кровати и торопливо натянув супер одежду, я прокралась к двери, словно вор, как будто Калина мог меня услышать с улицы. В крохотную щелку, боясь как бы не скрипнула дверь, я наблюдала за работающим атлетом. Подумать только, стоит голый по пояс, босой, когда снова валит снег, и хоть бы хны. Да от него даже пар идет, и снежинки тают, стоит им только коснуться смуглой кожи. Этот мужчина по-настоящему красив, какой-то дикой мужской красотой. Поймала себя на мысли, что могла бы подсматривать за ним долго, что движения его завораживают, что сила его сравнима с грацией животного. Сейчас он больше смахивал на пантеру, нежели на медведя.
Когда Калина вогнал топор в пень и принялся собирать поленья, я удрала от двери, позабыв прикрыть ее. Сидела на кровати, чинно сложив руки на коленях, и понимала, что мои манипуляции не останутся для него тайной. А еще пыталась угомонить разошедшееся сердце. И чего, спрашивается, я так разволновалась? Ничего же особенного не произошло.
Распахнув дверь и быстро прикрыв ее ногой, Калина замер на пороге избушки с охапкой дров в руках. Какое-то время мы молча смотрели в глаза друг другу, и тогда я поняла, что робеет он не меньше моего. Со мной же творилось вообще что-то странное. С трудом сдерживала себя, чтобы не подойти к нему, не коснуться пальцами мышц на груди, не пройтись по ним в легком танце, перемещаясь к шее, лаская ее, зарываясь в волосы… Даже в глазах потемнело и во рту пересохло. Невольно облизала губы, запоздало сообразив, как, должно быть, красноречиво выгляжу со стороны. Но все это бурлило внутри меня. Внешняя же оболочка оставалась неподвижной, словно на меня внезапно напал паралич.
— Выспалась? — отвел, наконец, Калина от менявзгляд, прошел в угол дома и скинул прямо на пол дрова. — Вот, решил пополнить запас. А то пожгли мы изрядно вчера и сегодня.
Его кадык резко спрятался и снова выскочил, когда он с усилием сглотнул. Физически улавливала его волнение, и общая неловкость только возрастала. Нужно было что-то сказать или сделать, прежде чем мы оба почувствуем себя совсем неуютно.
— Когда мы отправимся дальше? — торопливо проговорила я, вскакивая с кровати и делая шаг вперед.
И надо было случиться такому, что одно из расколотых поленьев отделилось от общей кучи и оказалось у меня на пути. Об него я и споткнулась. Точно пробуравила бы носом землю, если бы Калина вовремя не перехватил меня.
— После завтрака…
Что он сказал? Чувствуя его горячие руки на своей обнаженной спине и прижимаясь животом к стремительно твердеющей выпуклости, я ровным счетом ничего не могла сообразить. А стоило только поднять голову, как окунулась в серые озера с темнеющей серединкой, что становилась все больше.
— Да?.. — я даже отчета себе не отдавала в том, что говорю или делаю. За секунду до того, как губы Калины накрыли мои, я поняла, что сама, первая, потянулась к нему. А потом и вовсе забыла обо всем.
Он целовал меня страстно и нежно одновременно. Его губы ласкали и терзали. А в голове моей билась мысль, что поцелуй этот последний. Откуда она только появилась, но с каждой секундой мысль становилась только крепче. Как и мои объятья. Словно от осознания близкого расставания, я пыталась всячески продлить момент прощания. Обнимала Калину и прижимала к себе с такой силой, что он не мог этого не заметить. А когда увидел слезы у меня на глазах, которые появились не поняла даже как, то резко отстранился и всмотрелся в мое лицо.
— Почему ты плачешь? — тихо спросил он, стирая пальцем одинокую слезу, которая решила таки выкатиться из глаза.
— Не знаю, — потрясла я головой. Я действительно, не знала, что можно ему ответить.
— Волнуешься за отца? — подвел меня Калина к лавке, усадил на нее, а сам опустился передо мной на корточки.
Волнуюсь за отца? Ну конечно! Не просто волнуюсь, а схожу с ума. И сейчас настал момент, когда я должна потребовать у Калины ответа.
— Правда, что ты собираешься мстить ему за смерть сестры? — торопливо выпалила я, пока страх не помешал это сделать.
— Я же тебе обещал, что ничего твоему отцу не сделаю.
Я наблюдала за выражением лица Калины, что стремительно менялось. На нем отчетливо проступало разочарование. Он явно не ожидал, что именно сейчас я заговорю на эту тему.
— Ответь, пожалуйста, на вопрос, — тихо попросила я. Неужели он не понимает, как это важно для меня?
Калина резко поднялся, подошел к столу и разлил по двум мискам остатками вчерашней похлебки.
— Садись завтракать, — мельком взглянул он на меня без тени улыбки. Вид его даже показался мне излишне серьезным, словно я его чем-то обидела. — И поговорим…
