Черпая деревянной ложкой похлебку, я машинально отправляла ее в рот и ждала, когда Калина снова заговорит, чего делать он не торопился, явно обдумывая речь.
— Законы, царящие среди медведей, достаточно суровы и нарушать их нельзя, — начал он, казалось, издалека, и начало мне совершенно не понравилось. — Я сейчас говорю не про дикую природу, хотя и там свои законы, а про таких, как мы. Почти все мы живем кланами. В каждом клане есть устав, содержащий свод правил. Нарушивший хоть одно из них несет наказание. А если правило нарушил чужак, то наказание усиливается…
Вот почему Лука в серьезной опасности? А я-то все недоумевала, что особенного в том, что в спальне взрослой и самодостаточной женщины (а Елизавета именно такая, если мне не изменяет память) окажется посторонний мужчина? Не бьет же он ее и не берет силой?.. От последней мысли я даже покраснела. Да и думать в подобном духе о Луке было неприятно. Все же, он мой брат, которого даже мысленно я должна защищать. Да и Лука… он такой нежный и добрый, к тому же ослеплен любовью к искушенной красавице. Разве способен он причинить ей зло?
Но кажется, я отвлеклась от темы, и Калина это заметил. Уже какое-то время он молчит и наблюдает за мной. А я? Что же делаю в это время я? Да, улыбаюсь я как дурочка, вспоминая Луку! Тут же захотелось отхлестать себя по щекам и заставить сосредоточиться. Ведь речь шла о моем отце!
— Когда умерла моя сестра, я был ослеплен жаждой мести, — продолжил Калина, когда по моему лицу понял, что я готова слушать дальше. — Именно я организовал погоню за твоим отцом. И мы бы настигли его, если бы не Марго. И тогда… тогда я бы сам перегрыз горло ему. Теперь! — выставил он руку ладонью ко мне, предлагая помолчать и слушать дальше. Я же хотела спросить, что бы они сделали с мамой. Наверное, этого мне вообще лучше не знать. — Теперь я рад, что тогда судьба рассудила по-другому, и твоему отцу удалось улизнуть. Но про месть я не забыл и должен кое в чем тебе признаться…
Калина замолчал и так смотрел на меня, словно заранее просил прощения за то, что собирается сказать. Я могла лишь молчать и ждать, когда он продолжит.
— Твое похищение было спланировано мной и Еленой. Я не меньше ее виноват в твоих злоключениях.
Вот так поворот! Я даже подумать о таком не могла. Конечно, никого из этих медведей я не считала святыми, но чтобы так… Об этом я должна буду поразмыслить на досуге. Сейчас речь идет несколько об ином.
— Это уже не важно, ведь так? — уверенно проговорила я, намекая, что жду продолжения.
— Я так не считаю, но не суть… — скривился Калина. — Только потому я все это говорю тебе сейчас, что это имеет отношение к мести. Таков был наш план: похитить тебя из дома, растоптать, выманить отца и убить его.
Калина снова замолчал и с такой силой сжал челюсти, что какое-то время я наблюдала за его движущимися желваками, обдумывая услышанное.
— А потом я увидел тебя, почувствовал твой запах… С первого взгляда ты свела меня с ума…
— И ты не подумал, что это часть игры твоей сестрицы? — в лоб спросила я. — Это ведь она наложила на меня заклятье, чтобы все от меня теряли головы.
— Только не я, — усмехнулся Калина. — Да и не смогла бы она такого сделать. Это был блеф с ее стороны. Кроме того, когда она узнала, что тебе приглянулся Лука, то места себе не находила от злости, и всячески старалась тебя от него отвадить. А Гордей… С ним она тоже ничего не могла сделать. Если брат что-то втемяшит в свою упрямую голову, то ничем это уже из нее не выветрить.
— Но как же так? — удивилась я. — Она же сама пыталась свести меня с Лукой!
— Это уже было позже, когда сестра поняла, что ты Луке безразлична, что ослеплен он любовью к другой. Вот тогда она захотела сделать тебе еще больнее.
— И ты знал обо всем?!
Получается, когда я признавалась Калине в чувствах к Луке, он был соучастником мести? Как же мне в тот момент стало противно! Знал и молчал, делал из меня идиотку!
— За что не могу простить себя.
— Ладно, мы отвлеклись, — провела я рукой по лицу, словно стирая с него морок. Но на Калину я уже смотрела другими глазами. Пелена с них, наконец-то, спала. — Что ты собираешься делать? Как мстить?
— А никак, — неожиданно отреагировал он. В первый момент мне даже показалось, что Калина надо мной издевается. — Месть уже свершилась. Жизнь за жизнь. Не стало Елены, появилась ты. Равновесие восстановлено.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что сказал, — улыбнулся Калина, и улыбка его мне вообще не понравилась. От доброты ничего не осталось, а вот опасность от него теперь исходила ощутимая. — На тебе мое клеймо, если ты не забыла. А это значит, что ты принадлежишь мне по законам клана. Жизнь за жизнь.
— Даже если я этого не хочу?
— Даже так, — отрезал Калина, вставая с лавки. — Нам пора, нужно попасть к колдунье до ночи.
Больше всего мне хотелось сейчас забиться в истерике и вырвать у Калины обещание, что отпустит меня, когда все закончится. Но даже времени на это мне не оставили. Калина, как в первый раз, заставил меня обернуться насильно, нажав на специальные точки. Складывалось впечатление, что разговор и мой требовательный вид утомили его без меры. Потом он обернулся сам, и тут я испытала новое желание, вгрызться ему в шею и не отпускать, пока не попросит пощады и не пообещает оставить меня в покое. Но и на это не оказалось возможности. Он первый выскочил из избы и рванул в лес, да с такой скоростью, что я едва его не потеряла среди деревьев. Благо, запах его улавливала отлично. Но нагнать его так и не получалось, он был быстрее.
Через несколько часов бешеной скачки по лесу мне уже начало казаться, что Калина решил меня загнать. Даже с такого расстояния я улавливала его злость. Уж не на меня ли? С трудом разглядывая мелькающую среди деревьев спину медведя, я размышляла на тему, что во всем винить ему стоит себя одного. Ну еще ненормальную сестренку, у которой пошел на поводу. Хорошо хоть хватило смелости признаться во всем.
Еще через пару часов, когда на лес начали стремительно опускаться сумерки, я поняла, что нахожусь на грани изнеможения. Такой темп для неопытной меня был невыносим. Я старалась бежать изо всех сил, но подвела координация. Не знаю, что случилось, только лапы мои подкосились, и завалилась я на бок. Хватала пастью морозный воздух и понимала, что его мне не хватает, что легкие аж болят от недостатка кислорода. А потом и сознание начало уплывать, как я ни старалась ухватить его. Кажется, пришел мой конец. Ну что ж, — философски подумала я. — Не в первый раз умираю.
— Накинь на нее еще вот это, — вздрогнула я от чьего-то голоса. — Никак согреться не может бедняжка.
Голос принадлежал женщине и показался мне красивым. Низким, бархатистым, даже с переливами, словно говорила оперная певица.
— Что с ней?
Этот голос я сразу узнала. Принадлежал он Калине. Я же лежала на чем-то мягком и теплом. Сверху меня придавливало что-то тяжелое.
