На мой вопрос, где Сайка, Аня ответила как-то неопределенно, что та пропала сразу же после расформирования клуба. Просто исчезла в неизвестном направлении. Укол ревности стал настолько неожиданным для меня, что я даже застонала от реальной боли. Почему-то первой мыслью была, что Сайка теперь живет с Калиной. Вряд ли он смог прогнать ее, когда пришла она к нему вся такая любящая. Да и в доме нужна женщина, как ни крути. С Аней, конечно же, я эту тему обсуждать не стала. Но сама еще долго чувствовала себя паршивей некуда. А к вечеру так и вовсе накрутила себя по полной и засыпала в слезах, жалея себя неизвестно за что.
А одно сообщения Ани так и вовсе посчитала судьбоносным. Ведь с момента моего возвращения в клан с Калиной, когда спешили мы на выручку отцу, одним врагом у меня стало больше. Это мадам Виолетта. Хоть и старалась о ней не думать, но понимала, что никогда не смогу простить ей предательства. Не ожидала я от нее такого. Но Анна рассказала такое, что заставило меня пересмотреть свое отношение к этой несгибаемой женщине. Оказывается, у нее есть дочь — инвалид, на лечение которой постоянно нужны деньги. Живет дочь в родной деревне Ани, с сестрой мадам Виолетты. И только деньги, зарабатываемые матерью, позволяют им покупать дорогостоящее лекарство и поддерживать жизнь дочери. Вот честно, даже слезы на глаза навернулись, когда представила всю глубину жизненной трагедии этой красивой и сильной женщины. И что-то мне подсказывало, что именно дочерью шантажировал Гордей Виолетту, когда заставлял идти на нарушение законов клана. Ну что ж, ему судья Бог, а ее я сразу же простила. Да и разве могло быть иначе?
С момента возвращения домой я не переставала думать про Луку. Видела, как сильно отец волнуется за сына. Но ни я, ни он не заговаривали даже на эту тему. Мама тоже молчала, хоть и с самого начала, как только отец ей рассказал все, заявила, что его сыну всегда рада в нашем доме.
Интересно, получилось ли у Калины с Марго спасти Луку? О том, что с ним возможно случилось, если не получилось, я даже думать отказывалась. Выбрав подходящий момент среди сообщений, которыми буквально забрасывала меня Аня (эта болтушка даже в сети оставалась верна себе), я с замиранием сердца спросила, как там Лука. И чуть не умерла от радости, когда она ответила: «А что ему будет? Ходит весь такой красивый, правда, немного грустный. У них там что-то происходит, но конкретно я не знаю… Да и мне дела до этого нет…» Лука жив! Вот самое главное, что выцепила из болтовни Анны. Да я даже толком и не читала дальше ее километровое сообщение. У них получилось, и теперь я могу успокоить маму с папой. Сама же я в тот момент испытала почти настоящее счастье. Как же сильно, оказывается, волновала меня судьба брата!
Больше ничего полезного от Анны я не узнала, зато с меня взяли обещание, что приеду на ее свадьбу. Не ближний свет, конечно, но раз уж дала слово, придется сдержать его. Благо, до весны еще есть время.
После разговора с подругой я заметно успокоилась. И вообще я снова привыкала жить дома. Еще бы образ Калины перестал преследовать меня по вечерам и сниться по ночам, тогда жизнь моя окончательно наладилась. Он же, скорее всего, и думать забыл про меня, в объятьях Сайки-то. Уж кто как не она, любящая и заботливая, способна окружить его уютом и все такое. Подобные мысли сами лезли в голову, как не гнала их. И каждый раз нарушали мой душевный покой, который итак продлился недолго.
Этот Новый год мама с папой решили отпраздновать в большом семейном кругу. Заранее пригласили моих бабушек и дедушек, не принимая никаких отговорок. Еще должны были приехать дядя и тетя с семьями. Пока не понятно было, как мы все разместимся в нашей квартире, но мама заявила безапелляционно, что в тесноте да не в обиде, что места хватит всем. Я же подумала тогда, что разве что на полу. Впрочем, самой мне тоже как никогда хотелось повеселиться в шумной компании, где все родные и любимые.
За неделю до праздника мы с мамой принялись продумывать меню и запасаться продуктами. Каждый день ходили по магазинам, покупали подарки и разные полезные и приятные мелочи. В один из таких дней, в людном супермаркете я почувствовала приступ дурноты. Да такой сильный, что еле добежала до туалета, где меня долго полоскало. После этого намного легче не стало, на желудке все равно было муторно.
— Пойдем ка, присядем, — повела меня мама в футзону, выбирая кафе, где было не сильно людно и шумно.
Она оставила меня за столиком, а сама сходила за холодной водой мне и за кофе себе. Не могу сказать, что за это время мне значительно полегчало, но хотя бы тошнота прошла.
— Мы не говорили с тобой на эту тему, но от папы я знаю, что ты уже не девушка, — заговорила мама, отхлебнув из чашки для храбрости. Видно было, насколько деликатной она считает эту тему, и с каким трудом ей дается разговор. — Не буду ничего говорить о том, кто с тобой это сделал. Да и не думаю, что тебе приятна эта тема. Но ситуация такова, что молчать и дальше нельзя. Думаю, ты и сама догадалась, что с тобой. Я не сегодня заметила какая ты бледная.
Я понимала, о чем толкует мама, только вот для самой меня факт возможной беременности оставался уму непостижимым. Вопреки догадкам мамы, я об этом совершенно не думала раньше, как и не чувствовала ничего до сегодняшнего дня. Да я такую вероятность даже не рассматривала и сейчас была по-настоящему шокирована.
— Ты моя единственная дочь, и я тебе желаю только счастья, ты знаешь. Это твоя первая беременность и делать аборт очень опасно. Но и рожать от ненавистного человека нельзя, тем более такого…
Под «таким», по всей видимости, она имела ввиду, что Калина человек только наполовину. Но и о том, что я теперь такая же, ни мама, ни папа по-прежнему не знали. Сама не знаю, почему скрывала это от них. Зачем сдерживала себя, когда неудержимо тянуло в лес, обернуться и почувствовать свободу. Эту часть себя я решила если не уничтожить, догадываясь, что не смогу этого сделать, то хотя бы запрятать подальше. Мечтала научиться с этим жить, не думая, не испытывая неудобства.
— Будет так, как ты решишь, — твердо произнесла мама, заставляя меня вновь сосредоточиться на теме разговора. — Захочешь избавиться от… плода, найдем самого лучшего и опытного врача. Ну а если решишь оставить ребенка, — невольно судорожно вздохнула она, — то постараемся любить его.
Избавиться от ребенка?! Ни за что! Эта мысль первая зародилась в голове. Это же наш с Калиной ребенок. Как можно убить его? И тут в моей голове словно что-то щелкнуло и все встало на свои места. Уже давно я люблю его, только даже самой себе не смела в этом признаться. Страстно, безумно, как умею, но люблю. Потому и не могу избавиться от мыслей о нем. Именно любовь заставляет меня мучиться, ревновать, стоит только представить Калину в объятьях Сайки или еще чьих-то. Наверное, я бы раньше это поняла, если бы не рассказ Калины о сговоре с Еленой, если бы я не разочаровалась в нем и не перестала верить в его любовь. Но ведь сначала все было иначе, и я читала эту самую любовь в его глазах. Невозможно так притворяться. Пусть первичным было предательство, но должна ли я всю жизнь ненавидеть Калину за это, не доказал ли он обратное, чем заслужил мое доверие?
