— Мам?.. — позвала Мила. Ей нужно было зрелое мнение, а не малыша и подростка-извращенца.
— Дочь, красиво, только я тебя не узнаю, — улыбнулась мама.
— Конечно! Она ж одевается, как училка-нудилка, — рассмеялся Сашка. — А сейчас… ну в таком прикиде и в клубешник не стыдно заявиться.
— Ты-то откуда знаешь? — рассмеялась Мила. — Тебя ж еще в клубы не пускают.
— И че… Костян рассказывал… — надулся Сашка и отвернулся к окну. Миле даже неловко стало за свою подколку, ведь знает же, как брат хочет быстрее повзрослеть. Дуралей! Вот она бы сейчас с удовольствием снова вернулась в школу, хоть и не особо любила ее. Зато не страдала бы по обаятельному боссу, с которым теперь еще и работала бок о бок.
— Кстати, у меня новая работа, — вспомнила она, что не сообщила семье самое главное.
— Это какая же? — всплеснула руками мама, а еще две пары глаз уставились на нее с любопытством.
— Я теперь секретарь большого начальника. И зарплату обещали больше.
— Секретутка что ли? — заржал Сашка.
— А ну! Иди отсюда! — замахнулась мама на него тряпкой и погнала с кухни. — Руки лучше помой перед едой! — крикнула ему вслед. — Так вот почему ты решила стиль поменять? — перевела взгляд на дочь. — А начальник хоть нормальный?
Самый лучший! Самый красивый! Самый умный! Самый-самый!..
— Нормальный мам, — сдержанно ответила.
— Ну я надеюсь, ты справишься с этой работой, — кивнула мама и полезла в духовку за жарким. — Иди переодевайся, чтоб не заляпаться, и давайте к столу, пока все горячее.
* * *
М-м-м… пахнет приятно! Интересно чем? Вадим втянул носом воздух, заходя в приемную, и осмотрелся. Цветов нигде нет, а пахнет именно ими. И еще чем-то сладковатым, отдаленно похожим на ванильную булочку, которые он просто обожает с детства. Духи у нее что ли такие? — бросил он мимолетный взгляд на свою новую секретаршу, но ничего не спросил. Вместо этого кивнул и проговорил:
— Сделайте мне кофе и принесите свежую прессу, — и скрылся в кабинете.
Сегодня с утра пораньше позвонил отец и обрадовал предстоящей командировкой. Придется ехать за восемьсот кэмэ — именно там они собирались возводить коттеджный поселок. И решать бюрократические вопросы предстояло Вадиму. Но и отца он тоже понимал — кого тот еще мог отправить?
Договариваться с городскими властями, особенно когда дело касалось земли, занятие муторное, об этом Вадим знал не понаслышке. И командировка, скорее всего, займет не меньше недели. Дорога, гостиницы… не любил он этого, но часто с этим сталкивался по долгу службы, так сказать.
Дверь открылась. И не спинка, как обычно делала это Маша, словно именно что пинала ту ногой, чтоб отлетела в сторону, да еще и ударилась в стену. И не образовалась узенькая щелка, в которую и ребенок протиснулся бы с трудом, как проделывали самые робкие из его сотрудников. Она именно открылась — достойно и уверенно, если такое вообще применимо к двери. Но так точно можно было сказать про того, кто заставил ее это сделать.
В кабинет вошла Мила, держа в руках небольшую стопку газет и журналов, которые каждое утро оставлял для него почтовый курьер на посту охраны, а в обязанности секретаря входило забирать прессу и приносить ему в кабинет.
Да она прехорошенькая! Вадим бесцеремонно разглядывал приближающуюся к его столу девушку. Стройная, как статуэтка. Излишне хрупкая, конечно. Про таких Юрок говорит, что руками их трогать нельзя, а только смотреть на них можно. А чего это он — трогать ее собрался? Совсем с катушек съехал! Несколько дней холостой жизни — и он уже готов приставать к секретарше. Да и нельзя смешивать работу и личную жизнь, даже если вдруг захотелось интрижки. К этому себя Вадим уже тоже приучил давно. Хватит с него пиявки Юлианы, да и Маша в последнее время позволяла себе все больше вольностей. Все же правильно сделал, что уволил ее.
— Ваша пресса, — положила Мила газеты на угол его стола и развернулась в обратную сторону.
Кажется, она даже не взглянула на него. И спина вон какая прямая. А уж шаг чеканит, как солдат на плацу. И да — это от нее исходит едва уловимый шлейф тонкого аромата. Сладковатого и манящего. Так и хочется следовать за ней, чтобы подольше его улавливать…
Вадиму даже пришлось тряхнуть головой, чтоб прогнать наваждение. Но оно вернулось и довольно быстро. На этот раз Мила принесла кофе, и Вадим заметил, как слегка подрагивает ее рука с чашкой, и как позвякивает та о блюдце. Но девушка умудрилась не разлить ни капли. А вот Вадим не выдержал — желание немного поиздеваться над молчаливой серьезностью оказалось сильнее его. Он отхлебнул кофе и обратился к девушке, что бала уже на середине обратного пути:
— Мила, а что я сказал, когда только вошел?
Она обернулась, и Вадим заметил, как удивленно взлетели две рельефные брови, а сама Мила лихорадочно соображает, что же можно ответить, ну или осмысливает вопрос. Наконец, она решилась:
— Не поняла, Вадим Максимович.
— Я просил сделать мне кофе и принести свежую прессу.
— Именно это я и сделала, — кивнула Мила без тени испуга. К ней вернулась уверенность, которую Вадим намерен был поколебать.
— Но вы нарушили последовательность. Сначала кофе, в потом прессу, — оперся он на стол и посмотрел на Милу более внимательно.
— Извините, я не подумала, что для вас это настолько принципиально, — все так же спокойно ответила она, и Вадим даже разозлился. — Впредь буду внимательнее.
— И почему кофе сладкий? — кивнул он на чашку.
Этот козырь он оставил напоследок, и добился-таки желаемого результата — Мила побледнела и растерялась. Но почти сразу же во взгляде девушки появилось упрямство. Ага, давай, покажи свои маленькие белые зубки. Очень интересно, как больно ты ими умеешь кусаться.
— Вы не говорили, что пьете кофе без молока.
— А причем тут молоко? — настала очередь Вадима испытывать растерянность. Она издевается над ним? Непохоже — лицо все такое же серьезное, разве что щеки ее сейчас покрывает густой румянец.
— Простите. Перепутала, — пробормотала она, на миг отведя взгляд своих почти черных глаз и уткнувшись им в пол. Но сразу же снова посмотрела прямо ему в глаза. — Я хотела сказать, что насчет кофе не получила от вас никаких инструкций.
— А спросить никак? — откинулся он на спинку кресла, стараясь смотреть на Милу снисходительно.
— Не догадалась, простите, — последнее слово она произнесла так, словно намекала на что, что извиняться ей противно, но она готова это делать столько, сколько потребуется.
— Теперь вы знаете, что сначала черный кофе без сахара, а потом газеты. В крайнем случае, можно все сразу, если вас не подводит координация.
— Я поняла. Могу идти?
— Идите, — милостиво разрешил он.
Улыбка удовлетворения расплылась на губах Вадима, когда за Милой закрылась дверь. Характер есть, как и принципы. И изменять им она не собирается. Что ж, первую проверку на вшивость она прошла. И она просто очаровательно краснеет!
