Очень подробно матушка остановилась на описании погоды в крае, где я родилась и выросла, и видела его в любой природной окраске. Осень нынче не радовала леди Делилу. Часто лили дожди, которые мешали матушке совершать пешие прогулки, наслаждаясь солнечными деньками, напитываясь витаминами на долгую и промозглую зиму. Эх, матушка, вам бы недельку погостить в замке, и дожди в столице покажутся манной небесной.
Но самой главной новостью, что узнала из письма матушки, стало сообщение о помолвке Реджины с графом Лэнглеем. О самом графе сообщалось так, словно все в столице знали его, как какую-то знаменитость. Лично я впервые о таком слышала. Но зато теперь точно была в курсе, что работает он вместе с сестрой в Доме юстиции, что именно там они и познакомились. А венчание назначено на последнюю неделю перед Рождеством. Удивительное дело! Когда же они успели настолько сблизиться, если, когда я уезжала, точно знала, что сердце сестры свободно. Этот факт немного настораживал, но подробности я решила выпытать все же у сестры, а не у матушки, которая была явно всем довольна. Особенно учитывая, что в наследство от отца граф получил солидное содержание. Впрочем, это не мешало ему стремиться еще и своим рудом зарабатывать, что тоже можно было отнести к положительным качествам.
Напоследок леди Делила сообщала, что вскоре собирается написать герцогу Хопсу с просьбой предоставить мне небольшой отпуск в декабре, чтобы смогла присутствовать на свадьбе сестры. Против этого я ничего не имела. Да и кто еще поддержит Реджину в такой волнительный и ответственный момент?
Пользуясь тем, что выдалось свободное время, и не желая оттягивать с ответом, я занялась написанием писем сестре и матушке. Как устроилась на новом месте, я уже сообщила им в первых письмах. Сейчас же в основном задавала вопросы, особенно сестре, очень надеясь вскоре получить от нее подробную весточку.
Время близилось к ужину, и я подумывала провести его в одиночестве, а потом почитать роман, что прихватила из дома в дорогу, и который до сих пор даже не открывала. Впрочем, знай я, что у герцога такая богатая библиотека, не брала бы с собой лишнюю тяжесть.
Кити появилась, когда я уже и сама хотела ее позвать, чтобы распорядиться насчет ужина. А вот то, что она сообщила, мне совершенно не пришлось по вкусу, даже расстроило сверх всякой меры.
— Милорд распорядился, чтобы вы с маленькой мисс присутствовали на торжественном ужине, — с порога проговорила Кити.
Мне же ничего не оставалось, как скрыть разочарование и велеть приготовить мое единственное праздничное платье, нежно-лилового оттенка, с неглубоким квадратным вырезом и юбкой из оборок. Оно нравилось мне еще и тем, что спереди было на шнуровке, что позволяло отказаться от тесного корсета, хоть матушка мне всегда выговаривала, как неприлично так поступать.
Одеваясь при помощи Кити к ужину, я невольно вспоминала вчерашний вечер и намек герцога, что выгляжу слишком строго в наглухо застегнутых до верха платьях. Что ж, надеюсь, он не решит, что на меня подействовала его критика. Просто это платье я сочла наиболее уместным случаю, догадываясь, как все равно бледно буду выглядеть в нем на фоне леди Клариссы Доусон. Но стоило ли печалиться о таких пустяках?
Не успела Кити доделать мне прическу, как на лестнице, ведущей в башенку, послышался топот и крики, и звуки эти явно приближались к моим покоям. Почти сразу же распахнулась дверь, и в комнату влетела Серина, растрепанная и в одной сорочке. За ней вбежала горничная с чем-то приторно-розовым, блестящим и пушистым в руках.
Девочка спряталась за меня и затараторила:
— Скажи ей, что я это ни за что не надену!
— Но, мисс, если вы и дальше будете упрямиться, то опоздаете к ужину. Герцог рассердится…
— Ну и пусть, — закричала малышка срывающимся голосом. — Все равно, в этом не пойду!
— Объяснит мне кто-нибудь, что тут происходит, — попросила я, выводя Серину из-за своей спины, что получилось сделать не сразу, так крепко она обхватила меня за талию своими ручонками.
— Она хочет, чтобы я надела вот это… — скривилась малышка, ткнув пальцем в то самое розовое.
— Можно? — подошла я к Мили (так звали горничную Серины) и забрала из ее рук платье.
Я рассматривала его какое-то время и недоумевала, кому в голову пришло сотворить такое недоразумение для ребенка? Мало того, что цвет сам по себе ядовитый до ужаса, так платье еще и украшено перьями вперемешку с кружевами, что смотрится до ужаса вульгарно.
— Это твое платье? — обратилась я к Серине, возвращая наряд Мили.
— Еще чего! — вскинула та подбородок. — Его привезла эта кукла, якобы в подарок. И теперь она хочет, чтобы именно в этом… я спустилась к ужину. Да ни за что! Я лучше прямо так пойду! — потрепала девочка подол своей сорочки.
Я еле сдержала улыбку, глядя на этого храброго воробья, которого даже страх перед герцогом не мог бы заставить сейчас вести себя по-другому. Да и честно говоря, не могла не согласиться с ней. Платье выглядело слишком ужасно!
— Но мисс, леди Клариса обидится, если вы…
— Как же ты мне надоела! — перебила служанку Серина и воскликнула: — Получай!
Я даже сообразить ничего не успела, как платье в руках Мили ярко вспыхнуло огнем, и не успей та его вовремя отбросить, то пламя перекинулось бы и на ее наряд. Моя реакция тоже стала молниеносной — то, что осталось от яркого наряда, я просто-напросто затоптала ногами.
Мили сразу же ударилась в слезы, и какое-то время мне пришлось ее успокаивать. Серина же выказывала к происходящему полное равнодушие. Она забралась в кресло с ногами и уставилась в окно, как будто нас тут и вовсе не было.
Когда поток слез у служанки иссяк, я отправила ее за новым платьем для Серины, а сама повернулась к девочке.
— Ну и зачем ты это сделала? — строго спросила, хоть и не могла злиться на нее в этот момент. Ситуация казалась мне до крайности абсурдной, и отчасти я даже радовалась, что розово-перьевое великолепие лежало сейчас горсткой пепла посреди моей спальни.
— Захотела и сделала, — буркнула девочка, по-прежнему не глядя на меня. — И путь милорд меня хоть в подвал к крысам отправит за это, мне все равно!
Ну этого я, конечно, не допущу. Да и следовало поторопиться, если не хотим опоздать к ужину.
Женский смех, доносящийся из большой гостиной, мы услышали еще на подходах. Теперь я понимала, почему Серина обозвала Клариссу писклявой. Лучше и не скажешь — ее смех вибрировал на таких высоких нотах, что жутко резал даже мой не музыкальный слух. Девочка так и вовсе не выдержала и ругнулась не по-детски. Откуда только узнала такие слова? Но заострять на этом внимание сейчас я не стала, решив, что на досуге объясню ей, как должна выражаться настоящая леди.
В большой гостиной я до этого не бывала, и сейчас комната поразила меня даже не своими размерами, а убранством. Здесь царила величественная роскошь, я бы даже сказала, что ее было в излишестве. Стены были расписаны причудливыми узорами, состоящими из множества завитушек темно-синего и серебряного цветов. По периметру потолка тянулся широкий резной карниз, а центр его занимал узорный медальон таких размеров, каких мне даже в столице встречать на доводилось. Из него спускалась серебряная люстра со множеством свечей. К слову, подсвечников здесь было великое множество, и все они тоже были выполнены из серебра. Гостиную заливал яркий свет, потому что все подсвечники были задействованы сейчас.
