Стоило подумать о Серине, вспомнить, с каким отчаянием на лице та выбегала из зала, как на меня сразу же навалилась беспомощность. Как помочь этому ребенку? Смогу ли я сделать ее хоть чуточку счастливее, если приложу к этому все усилия? Или мои любовь и сострадание для нее слабое утешение?
— Могу ли я присоединиться к моей леди? — появился рядом Кристофер.
— Да, конечно. Только мне уже пора вернуться к занятиям, — улыбнулась я тени. Ему я была рада всегда. Его я считала самым чистым и благородным существом на всем белом свете.
— Отчего лицо ваше так печально, словно жизнь утратила краски радости? И глаза красны от слез?..
В голосе Кристофера было столько участия и неподдельного волнения, что эти самые слезы снова навернулись на глаза.
— Кристофер, ты ведь знаешь, что такое любовь? Скажи, возможно ли, чтобы человек полюбил против желания?
— Моя леди говорит сейчас про хозяина? — уточнил тень.
— Почему он не впускает в свое сердце дочь?
Мне казалось очень важным услышать ответ именно от Кристофера. Его незамутненный разум был так естественен и открыт, что порой выдавал поистине гениальные вещи.
— Она живет в его сердце, — удивил меня тень. — Только он даже сам об этом не догадывается. А когда поймет, то сделает все, чтобы побороть эту любовь.
— И ты его за это не осуждаешь?
— Моя леди знает, как сильно я люблю маленькую мисс. Она мне стала настоящим другом, как и я ей. Ее любовь к отцу так велика, что порой мне кажется, что, умирая, мать передала ей все свои чувства. И с каждым годом эти чувства только крепнут. И настанет время, когда хозяин будет не в силах сопротивляться. Ведь любовь, она не может жить без взаимности.
И потому она умирает. Именно этого я и опасалась, как и того, что без любви Сердце Серины ожесточится.
— Герцог Хопс сегодня очень обидел дочь, — вздохнула я, не зная, что можно ответить. Кристофер не сказал мне ничего нового, но отчего-то после разговора с ним стало легче.
— Я знаю, моя леди. Я тоже был там, только вы меня не видели. Не волнуйтесь за маленькую мисс. Она очень сильная, и ее любовь прощает хозяину все.
По дороге в классную комнату я решила, что лучше всего делать вид, что ничего не произошло, что не было этой отвратительной сцены на занятии.
К моему удивлению, Серина пребывала в отличном расположении духа. Она водила карандашом по бумаге и что-то напевала. Я незаметно приблизилась к ней и заглянула через плечо. И вот тут мне стало дурно. Девочка явно унаследовала художественные способности отца. И пусть рисовала она еще по-детски, но не трудно было понять, что на листе изображена груда человеческих тел, истерзанных самым жестоким образом. Я даже зажмурилась, не в силах на это смотреть. И так старательно, что даже не замечала меня, Серина занималась тем, что добавляла карандашному черно-белому рисунку красок — добавляла красного там, где должна была быть кровь.
Я тихонько вернулась к двери и громко хлопнула ею, делая вид, что только зашла. Заметила, как Серина тут же отложила карандаш и перевернула рисунок.
— Чем занимаешься перед уроком географии? — деланно весело спросила я.
— Да так… ничем особенным, — пожала она плечами.
— А мне показалось, что ты рисуешь, — приблизилась я к столу. — Покажешь?
— Лучше тебе этого не видеть, — сразу стала она не по-детски серьезной, даже суровой.
— Почему?
— Потому что там, — кивнула она на рисунок, — то, что было в моей душе.
— Хорошо. Можешь не показывать мне рисунок. Но как бы ты словами назвала то, что испытывала?
Я пытливо смотрела в ее синие глаза, которые сейчас казались настолько мудрыми, словно передо мной не пятилетняя малышка, а столетняя старица. И невольно становилось страшно, но еще важнее было услышать ответ.
— Злость, — едва слышно произнесла Серина, первая отводя взгляд. — Я всегда так делаю, чтобы она не сидела вот тут, — постучала она себя кулачком по груди. — А потом, когда мне становится легче, я выбрасываю эти рисунки.
Прав оказался Кристофер. Эта малышка гораздо сильнее, чем мне думалось. И она нашла способ бороться со злостью — слишком большой и разрушительной для ее маленькой души. Я еще не разобралась, как сама к этому отношусь. Но за нее мне уже не было настолько страшно.
Когда занятие наше подходило к концу, дверь в классную комнату распахнулась, и на пороге появился герцог Хопс. К такому не готовы были ни я, ни Серина. Обе мы вскочили со стульев, не понимая, чем обязаны столь странному визиту. Ни разу до этого герцог не заходил в классную комнату. И сейчас мы ждали объяснений.
— Мисс Свейн, мисс Серина, — заговорил герцог, — я пришел извиниться. Сегодня я вел себя недостойно, позволив себе грубость. И решение не продолжать занятия я принял поспешное. Ничего не меняется. Завтра жду вас ровно в десять в зеркальном зале.
Сказав это, он вышел за дверь, оставив нас с девочкой в полном недоумении. Какое-то время в комнате стояла тишина, а потом ее нарушил всхлип Серины.
— Он первый раз извинился, — снова всхлипнула она, и из глаз ее покатились слезы.
— Иди ко мне.
Я прижала ее головку к себе и гладила по волосам, успокаивая. Сейчас это были слезы облегчения и благодарности. Ничего особенного не произошло. Герцог просто сделал то, что на его месте обязан был сделать любой джентльмен. Но Боже мой! Как это было волнительно! Я и сама-то едва сдерживала слезы. А в душе распускалась благодарность, потому что я догадывалась, чего это стоило герцогу. Как Серина оказалась сильнее, чем я думала о ней раньше, так и герцог проявил чудеса благородства. И ростки надежды, что когда-нибудь эти двое смогут найти путь друг к другу, тоже проклюнулись в моей душе.
Отец и дочь продолжили свои занятия магией. И хоть я больше не испытывала того, наполненного трепетом, чувства, что раньше, все же на уроках их присутствовала с удовольствием. А через неделю море успокоилось, и мы, наконец-то, смогли отправиться на остров.
Для путешествия герцог арендовал небольшой баркас, который и дожидался нас возле пирса в первый спокойный день моря. Меня не особо радовало путешествие в столь тесной компании на небольшом суденышке, где не считая маленькой палубы имелся еще трюм, в который и погрузили наш багаж, и капитанский мостик с бородатым и угрюмым капитаном.
Пять часов мне предстояло провести с братом и сестрой Доусон, герцогом и Сериной. Из всех нас, только малышку предстоящее путешествие радовало, и она этого даже не пыталась скрыть, бегая по палубе и заглядывая во все щели. Кларисса явно скучала и имела пресный вид. Она заняла одно из кресел на палубе и с тоской поглядывала на горизонт. Герцог с графом расположились в таких же креслах и были заняты светской беседой. Я же приглядывала за малышкой, чтобы та себе что-нибудь не повредила или, не дай Бог, не упала за борт.
