— Это началось, да? — спросила меня как-то Светлана, наблюдая, как я во время обеда в холостую ковыряю ложкой в супе, даже не пытаясь отправить ее в рот.
— Что? — равнодушно поинтересовалась я. В последнее время мы с ней почти не общались. Мне в принципе ничего не хотелось, а она, видя мое состояние, не приставала и даже как-то сторонилась.
— Ну это! — она многозначительно посмотрела на меня, а потом по сторонам.
— Что это? — переспросила я, отдавая себе отчет, что не все чувства во мне умерли. Шевельнулось что-то, похожее на раздражение.
— Высасывают энергию? — с придыхание, почти шепотом добавила Светлана.
Я не стала отвечать ей. Стало вдруг так противно, что она спрашивает об очевидных вещах, о чем не может не догадываться. Все вокруг видели и понимали, что со мной происходит. Такой вывод напрашивался, когда я ловила сочувственные взгляды тех, кто раньше смотрел с неприязнью. А она… Это какое-то нездоровое любопытство, интерес того, кто вроде бы и сочувствует, но в то же время безумно счастлив, что происходит это не с ним.
Так я потеряла ту, которую считала своим другом в этом месте. Разбираться, кто прав, а кто виноват, у меня уже не оставалось сил.
С каждой последующей процедурой мне становилось все хуже. Скоро целительные силы Филиппа перестали улучшать мое состояние. Единственным желанием было оказаться в постели, закрыть глаза и провалиться в забытье, без сновидений, без воспоминаний о прошлой жизни.
В памяти стали образовываться провалы, которые казались мне бездонными ямами. Образы Витали и Раи превратились в два расплывчатых пятна. Иногда я даже не могла вспомнить, кто это.
Единственный человек, кого хоть как-то воспринимала, был Филипп. Я еще способна была определить, что он тоже изменился — похудел и побледнел. Это, пусть и слабо, но успокаивало, значит, ему не все равно, что со мной происходит.
В один прекрасный, а может и не очень, день я не смогла подняться с постели. Когда зашел Филипп проверить, собираюсь ли на работу, я толком не смогла открыть глаза. Стоило только приподнять веки, как голова начинала кружиться, рождая приступ тошноты.
— Фаина… Фая… — позвал Филипп. Я чувствовала, что он стоит рядом, хотела протянуть руку, но не смогла пошевелить и пальцем.
Хотелось сказать ему, как мне плохо, заплакать, но максимум, что смогла сделать, — выдавить две сиротливые слезинки, которые скатились по вискам, затерявшись в спутанных волосах.
Я слышала, как Филипп быстро удалился. Не прошло и пяти минут, как он вернулся, подхватил меня и прислонил к себе спиной. Его пальцы аккуратно раздвинули мне губы и что-то вложили в рот. Я ощутила горечь и поморщилась. А потом поняла, что к губам прижимается что-то прохладное.
— Выпей, Фаина, от этого почувствуешь себя лучше.
Я напрягла все силы и заставила себя глотнуть воды из стакана, кое-как протолкнула таблетку в горло. Видно на это ушел остаток сил, потому что я потеряла сознание.
Очнулась я оттого, что меня кто-то одевает. Филипп смешно пыхтел, пытаясь вдеть мою руку во что-то мягкое и пушистое. Увидев, что я открыла глаза, с облегчением перевел дух.
— Слава богу, ты очнулась. Теперь дело пойдет быстрее. Можешь привстать?
— Сейчас попробую, — пробормотала я и очень удивилась, поняв, что могу встать и удерживаться сидя на кровати.
Мои ноги уже были одеты в теплые штаны, и я никак не могла сообразить, что это и зачем? Впрочем, соображала я вообще туго в последнее время.
Филипп продолжал бороться с рукавами, и я поняла, что он пытается натянуть на меня какую-то шубу.
— Зачем это? — запротестовала я. Хотелось спать, чтобы меня никто не трогал.
— Чтобы на улице ты не замерзла.
— На улице? — это слово показалось мне знакомым. Я повторила его несколько раз про себя, пока до меня не дошел смысл. — На улице?!
— Да, и нужно собираться быстрее, — терпеливо пояснил Филипп, но в голосе его я уловила напряжение. — Ты можешь встать?
— Попробую…
Он придерживал меня, пока слезала с кровати. Голова кружилась, и я шаталась, но все-таки могла держаться на ногах.
— Отлично! А теперь пошли. Только, тихо, — предупредил Филипп.
Кое-как мы добрались до лифта. Интересно, почему нужно соблюдать осторожность? Мы бежим от кого-то? Любопытство пришлось оставить на потом, сил говорить не было, все они ушли на короткий путь до лифта.
Я не верила, что мы действительно выбрались на поверхность. Снег! Как зачарованная смотрела на снег и свои ноги, утопающие в нем.
— Это как сон, — вдохнула я полной грудью морозный воздух. — Мы на воле…
Только сейчас я осознала, что подземелье было тюрьмой, в которой я томилась бесконечно долго.
— Пойдем. Нам нужно спешить, — Филипп взял меня за руку и потянул за собой.
Ноги не слушались, и я упала в снег. Лицо обожгли миллионы кристалликов, но больно не было. Я готова была кувыркаться в снегу, пока не промокну. Только, сил не хватало, чтобы хоть пошевелиться.
— Я понесу тебя, — Филипп поднял меня, отряхнул, и в следующий миг я оказалась у него на руках. — Ты слишком слаба, чтобы идти самостоятельно. Лучше закрой глаза и спрячь лицо, идти будем быстро.
Я сделала так, как он велел, — с удовольствием уткнулась лицом в его куртку, вдыхая родной, пьянящий запах. Филипп натянул мне на голову капюшон и… полетел в прямом смысле слова. Моя спина чувствовала давление воздуха, что намекало на нешуточную скорость нашего передвижения. В какой-то момент любопытство одержало верх над осторожностью, и я оторвала лицо от Филиппа и повернулась навстречу ветру. В тот же миг задохнулась ледяной волной и подумала, что умираю.
— Я же велел не высовываться, — укорял Филипп. Он поставил меня на ноги, согнул пополам и постукивал по спине, выгоняя лишний воздух. Я безбожно кашляла и продолжала задыхаться. Из глаз текли слезы.
— Я не высовывалась, а просто посмотрела, — просипела я
— Прошло? — Филипп выпрямил меня и развернул к себе лицом.
— Почти, — кивнула я, с опозданием сообразив, как ужасно, должно быть, выгляжу с красным носом и заплаканными глазами. — Далеко еще? И куда мы идем? — с вызовом спросила я.
Филипп рассматривал меня какое-то время, а потом рассмеялся.
— Ты похожа на помолодевшего Деда Мороза. Нос один в один.
— Тебе бы так, — буркнула я и отвернулась. — Кто же знал, что ты вздумаешь полететь со скоростью самолета.
— А кого я предупреждал? — он снова развернул меня к себе и неожиданно поцеловал.
Как же давно это было в последний раз, что успела забыть ощущения. Губы терзали, язык ласкал, а дыхание согревало. Он скинул капюшон с моей головы и зарыл руки в волосы, крепче прижимаясь к губам. Теперь я уже задыхалась от длинного поцелуя, но ни за что бы в этом не призналась.
