Филипп зашел в мою комнату через несколько минут. Значит, гость уже отправился восвояси. Я сделала вид, что только что проснулась.
— Как чувствуешь себя? — поинтересовался он будничным тоном, словно не было вчерашней ссоры, и это не он только что рассуждал, насколько медленно меня нужно убивать.
— Не очень. Кружится голова…
— Я принесу завтрак, а потом мы с тобой погуляем. Тебе сейчас нужно как можно больше находиться на свежем воздухе, в общении с природой.
Что я и собираюсь предпринять в скором времени, подумала про себя, слиться с природой, возможно, навечно.
— Можно мне принять душ?
Я плохо представляла, как буду это делать, но до ужаса хотела оказаться под струями обычной, человеческой, воды, обладающей волшебным свойством смывать негатив.
— Я помогу тебе, — кивнул Филипп. Ни сочувствия, ни сожаления, ни доброты в его лице не было. Сплошное равнодушие, которое подавляло. Как ни старалась, не могла отделаться от воспоминаний, каким он был вчера, до того, как стал самим собой. Какой Филипп был настоящий — тот, что ласкал меня вчера иди этот — равнодушный и холодный?
Он помог мне встать с постели и, придерживая за талию, довел до ванной, что была рядом с моей комнатой, на том же этаже.
Когда он взялся за края сорочки, чтобы помочь мне раздеться, я слабо запротестовала, попросила оставить меня одну.
— Ты еле стоишь на ногах и можешь потерять сознание от слабости, — отклонил он просьбу. — Я уже видел тебя, так что прекрати вести себя, как ребенок.
Все так же равнодушно он принялся снимать с меня сорочку. Я почувствовала его ненамеренные прикосновения к коже и поняла, что возбуждаюсь. На глазах выступили слезы бессилия перед этим примитивным инстинктом, с которым я не могла совладать. Достаточно было ему приблизиться, как я начинала мечтать и несбыточном. Хотела ненавидеть его и не могла. Понимала, что люблю чудовище, и не знала, как с этим бороться.
— Думаю, что тебе удобнее будет в ванне, — не глядя на меня, сказал Филипп и пустил мощную струю в керамическую емкость в форме кувшинки. Все время он не переставал меня поддерживать, но так отстраненно и равнодушно, что я не выдержала и заплакала.
Увидев слезы, Филипп истолковал это по-своему.
— Скоро тебе станет лучше, потерпи. Уже сегодня почувствуешь прилив сил.
Он помог мне забраться в ванну и опустил в горячую, но не обжигающую воду. Я откинулась на специальную подушку и закрыла глаза от невольного наслаждения.
— Полежи немного, а потом я тебя вымою, — донесся до меня голос Филиппа.
Я открыла глаза и посмотрела на него. Все так же равнодушно, можно даже сказать изучающее, он рассматривал меня в воде. Стало так противно, что захотелось сжаться в комок, чтобы у него не осталось возможности ничего видеть. Я бы так и сделала, если бы силы позволили, но их хватило только на просьбу оставить меня одну хоть ненадолго.
— Вернусь через несколько минут.
Какое же облегчение испытала, когда дверь за Филиппом закрылась, и я осталась одна. Если бы можно было еще ни о чем не думать, просто наслаждаться купанием. И почему именно моя жизнь превратилась во что-то непонятное, а сейчас над ней и вовсе нависла угроза? Они все одержимы безумной идеей спасения своей земли. Сумасшествие какое-то! Для них человеческая жизнь ничего не значит, лишь бы не страдала земля. Возможно, отчасти они и правы, но какие методы используют во имя спасения!
Мне вдруг до ужаса стало жалко их женщин, которые рождались, чтобы мучиться, даже не осознавая этого, с гордостью неся крест. В их мире было место только мужчинам, а женщины в лучшем случае годились для плотских утех. Поразительное свинство, неоправданная гордыня и потрясающий эгоизм!
Я пыталась припомнить те редкие моменты, когда Филипп сбрасывал маску надменности, становился похожим на обыкновенного человека. Ведь было же такое! Значит, он не родился злодеем? Это общество, которое вырастило его и приблизило к верхушке власти, сделало его таким. Не могла я думать о нем спокойно. Невольно вспоминала поцелуи, ласки… и начинала возбуждаться. Господи, это наваждение какое-то — я хотела бежать от человека, без которого не могла жить. Я даже не знала, какое из живущих во мне чувств к нему сильнее — любовь или ненависть.
Размышления прервал приход Филиппа. Без предисловий он взял флакон с гелем, выдавил немного на руку и начал намыливать мне плечи, спину, руки… Когда коснулся груди, я почувствовала истому во всем теле и украдкой посмотрела на него. Смуглый, в футболке с коротким рукавом, с немного растрепанными волосами он выглядел, как обычный человек. Выдавив еще немного геля, он вернулся к моей груди и принялся, не спеша ее намыливать, плавно обводя руками, задевая пальцами напрягшиеся соски. Он не смотрел на меня, а я пыталась скрыть возбуждение и тайком наблюдала за ним. О чем он сейчас думает, интересно? Не может же он ничего не испытывать, касаясь моего тела?
Как я ни старалась, скрыть возбуждение не получилось. Когда рука Филиппа скользнула на живот, а потом еще ниже, я не удержалась и тихо застонала, подаваясь вперед. Но длилось это секунду, он тут же убрал руку и приступил к мытью ног.
Он так старательно исполнял обязанности банщика, что даже запыхался, бедный. Лоб покрылся испариной, впрочем, причиной ее появления скорее всего послужила жара в ванной. Это мне было хорошо в воде, а ему, наверное, не очень.
— Встань, ополосну тебя, — велел Филипп, когда тщательно промыл все пальцы на моих ногах. — Не стоит тебе слишком долго тут находиться. Влажные пары полезны, когда в меру.
Надо же, какая предусмотрительность! Все усилия направил на то, чтобы жертва как можно быстрее восстановила силы. Сплошная польза, как ни крути. Только мне-то с нее что? Чувствовала себя свиньей, которую откармливают специально чтобы забить. Только свинье повезло больше, она не умела думать. Я же делала это постоянно и постепенно сходила с ума от собственных мыслей. Если так и дальше пойдет, то до полного истощения я дойду уже в бессмысленном состоянии. Если не найду возможность сбежать…
Филипп поливал меня из душа, смывая остатки пены. Потом завернул в огромное банное полотенце и помог выбраться из ванны. Я пыталась не обращать внимания на его близость, но получалось плохо. В замкнутом влажном пространстве я острее ощущала его запах, ни с чем несравнимый. Видела, как вздымается его грудь, как непослушные пряди волос лезут в лицо, мешая ему. Хотелось убрать их или это было неосознанное желание притронуться к нему. Он вспотел, и на футболке проступили мокрые пятна. Как же он сейчас был похож на обычного человека, а не на суеверного безумца, обладающего магическими способностями.
— Оденься. В шкафу ты найдешь все необходимое, — велел Филипп, когда в сопровождении пара мы вырвались из ванной в прохладный воздух спальни. — Справишься? Или помочь тебе?
— Как-нибудь сама.
Ответ прозвучал грубее, чем планировала. Агрессия шла вразрез с чувствами, что испытывала, глядя на него. Она проскальзывала, как защитная реакция на несправедливость, и контролировать ее я не могла. А надо бы, если хочу притупить его бдительность и попытаться сбежать отсюда. Что он сказал? Я проведу здесь еще пару дней. Сколько у меня времени для осуществления плана? День, два?.. Вряд ли стоит рассчитывать на два дня. Были бы силы, предприняла бы побег уже сегодня. Но физически я была все еще слаба. Нужен хотя бы один день, чтобы окрепнуть. А потом… потом буду действовать по ситуации.
