— У меня единственный вопрос, на который ты отказываешься отвечать. Зачем я тут?
Я заметила колебания на его лице, и робкая надежда зародилась в душе. Быть может сейчас я что-то узнаю, хоть самую малость.
— Я не могу тебе на него ответить… пока, — добавил Филипп после паузы, и у меня в душе опять все опустилось. — Могу сказать лишь, что так вышло.
— Что значит вышло?! — я едва ли не кричала. Гнев накатил такой силы, что распирал изнутри. Мне хотелось обхватить его точеную шею руками и душить, пока не расскажет правды. Хотелось бить его по красивому лицу, пока оно не превратиться в кровавую маску, чтобы стереть это безразличное выражение. А лучше всего мне ослепнуть и оглохнуть прямо сейчас, чтобы не видеть и не слышать его. Может хоть так станет легче, да смогу умереть спокойно. Хотя этого мне, скорее всего, ждать осталось недолго. Если не найду возможности сбежать… О том, что ждет меня в этом мире, пусть и на воле, старалась не думать раньше времени. — Что значит вышло? — повторила я, и на глазах выступили слезы. Злость сменилась отчаянием. Не может свободолюбивая птица жить в клетке. А я себя сейчас чувствовала именно такой.
Я отвернулась от него, не желая показывать слезы, и ускорила шаг, насколько хватило сил. Но буквально через секунду Филипп схватил меня за руку и повернул к себе лицом.
— Если я скажу, что ты оказалась здесь случайно, тебе станет легче? — всматривался он в мое заплаканное лицо.
— Тогда почему вы меня не отпустите домой? — всхлипнула я.
— Это против правил. Совет не позволит уйти тебе, да и опасно отпускать человека, который знает про наш мир.
— Хорошо. Тогда разрешите мне жить тут, но так, как я того хочу.
— Это против правил. Женщинам тут отведена определенная роль, а ты лишь одна из них.
— Но я не ваша женщина! — снова закричала я. Это уже напоминало начало истерики. Я вся затряслась, и Филипп был вынужден прижать меня к себе.
— Успокойся, тебе вредно сейчас нервничать.
— Да что ты заладил: вредно, успокойся… Как может быть вредно что-то тому, кого принесли в жертву?!
Я вырывалась и рыдала. Мне уже было все равно, как я выгляжу, что он подумает… Лишь бы не видеть и не слышать его.
Филипп вынужден был меня отпустить, чтобы я сама же себе не навредила. Я побежала, куда глаза глядят. Но надолго меня не хватило — силы оставили почти сразу же, и я повалилась в снег. Филипп вытащил меня и принялся отряхивать. Но к тому моменту я уже еле стояла на ногах, и всю обратную дорогу к дому он нес меня на руках.
К обеду я не спустилась, хоть Филипп и настаивал. Не то чтобы я чувствовала себя уж больно плохо, просто мне хотелось, чтобы он так думал. На самом деле, когда истерика закончилась, и я отлежалась с час, то поняла, что ко мне возвращаются силы. Но следовало копить их и прикидываться слабой. А еще мне нужно было разработать план побега. И совершить его я решила этой ночью. Хоть Филипп и говорил, что уйдем мы отсюда послезавтра, но планы его могли запросто измениться. А для меня это был последний шанс.
Я уже откровенно томилась от скуки, когда Филипп решил нанести мне визит.
— Как ты себя чувствуешь? — с порога поинтересовался он.
В черном пуловере и джинсах он выглядел так, словно только что сошел с глянцевой обложки журнала. Волосы мягкими и гладкими волнами обрамляли будто высеченное из мрамора лицо. Я пыталась прочитать на нем хоть какие-то чувства, но напрасно. Филипп смотрел на меня равнодушно, как на случайную прохожую, с которой он встретился в толпе таких же незнакомцев.
— Не очень, — соврала я, играя роль. — Слабость во всем теле.
— Я тебя привел сюда, чтобы восстановить силы, — скривился он. — А твои истерики слабо этому способствуют.
— Ну извините, — съехидничала я и отвернулась к стене. Не могла больше смотреть на весь этот лоск без единой капли человечности. — Такая уж уродилась.
— Могу провести восстанавливающий сеанс, — предложил Филипп, и снова его голос прозвучал до противного скучно.
Я представила, как его руки касаются моего тела, и жар не заставил себя ждать, заливая лицо и шею. Если я даже от мысли об этом так возбуждаюсь, то что будет, когда он приступит к делу. Ну уж нет! Снова чувствовать себя униженной и сгорающей от неудовлетворенной страсти я отказывалась.
— Спасибо! Как-нибудь сама. Мне просто нужен покой. Думаю, завтра я буду намного бодрее.
И очень надеюсь, что далеко отсюда. Я слабо себе представляла, куда пойду и что буду делать, лишь бы оказаться подальше от него и его чертовой колонии, населенной такими же придурками.
— Ты ничего сегодня не ела, а это тоже не способствует восстановлению.
И зачем он только заговорил об этом? Мой желудок сразу недовольно заворочался и заурчал. Я даже испугалась, что Филипп может услышать, поэтому поспешно произнесла:
— Аппетита нет совершенно. От мысли о еде даже мутит.
Какой там мутит! Да у меня перед глазами плавали котлетки, пельмени… Я бы сейчас целую корову съела, вместе с костями.
— Ужин будет через два часа. Жду тебя внизу. Если не спустишься сама, сделаю это силой.
— Хорошо, — все так же деланно слабо отозвалась я, а про себя подумала, что скорее бы эти два часа пролетели. Поужинать мне нужно обязательно. Иначе я потеряю сознание в лесу от голода и замерзну в ближайшем сугробе.
Время тянулось мучительно медленно. Стрелки часов, что тикали на стене, словно кто-то приклеил. Лежать я больше не могла и устроилась сидя в подушках. Больше тут нечем было заняться, разве что бесцельно слоняться по комнате. Ни книг, ни телевизора… чем они вообще тут живут? Фанатичной идеей спасения земли? Кучка ненормальных садистов!
Когда с кухни до меня стали доноситься запахи готовящейся еды, лежать стало совсем невыносимо. Тогда я решила обследовать окно, на предмет, легко ли оно открывается. То, что до земли было не так уж и далеко, я уже знала — стандартная высота второго этажа. Двух простыней должно хватить. Если что, еще и сорочку свою пущу в расход.
Обычные деревянные рамы с примитивными шпингалетами, сразу же убедилась я и тихо порадовалась. Попробовала открыть окно, и поняла, что поддается оно легко и беззвучно. Вот и отлично! Осталось притупить бдительность Филиппа настолько, чтобы он спал спокойно всю ночь и не хватился меня до утра. А поэтому я снова вернулась в постель и добросовестно ждала его прихода, мучимая сильнейшими позывами голода.
Как и обещал, пришел он через два часа, когда я уже окончательно извелась и выглядела, наверное, как самая настоящая больная. Хорошо хоть он мысли мои не читает, иначе сразу бы понял, что глаза у меня блестят не от лихорадки, а руки трясутся не от слабости.
Филипп помог мне встать и надеть халат. В данный момент меня даже не взволновала его близость. По лестнице я спускалась старательно плохо, все время спотыкаясь. Он вынужден был поддерживать меня, а в какой-то момент и вовсе подхватил и донес до стола на руках. Кажется, играть роль у меня получалось хорошо.
