— С ума сошла? — Филипп сел и возмущенно смотрел на меня.
— Не смей меня больше трогать никогда, ты, похотливая скотина!
Я смотрела на него, даже не пытаясь замаскировать ненависть.
— Да что с тобой? — он выглядел растерянным.
— А ты не догадываешься? — больше всего мне сейчас хотелось плюнуть ему в лицо.
— Ты злишься, от того что я не могу быть с тобой, — осенило его.
— Ответь мне на один простой вопрос, — я уже тоже сидела рядом с ним, одетая в сорочку, — для кого или для чего ты бережешь меня?
Я с волнением наблюдала за сменой эмоций на его лице — от упертого желания играть в молчанку, до решения сказать мне правду.
— Ты представляешь для нас двойную ценность. Потому что ты девственница и жительница другого мира, — наконец, заговорил он. — Не представляешь, какая мощь сокрыта в тебе, как много пользы она способна принести нашей земле…
Больше я его не слушала. Только сейчас я осознала всю меру его фанатичности. Он ничем не отличается от всех тех мужланов, что допрашивали меня на совете. И он никогда не пойдет против них и своих законов. Да и не надо ему это. Для него я лишь очередная игрушка, коих у него много.
— Проводи меня в комнату. Я спать хочу, — попросила я, не глядя больше на него. В душе любовь боролась с отвращением. И я даже не знала, кто мне более противен: он со своими фанатичными убеждениями или я, находящаяся под властью нелепого чувства?
Филипп не стал спорить. Он больше не пытался прикоснуться ко мне. Принес халат из кухни и помог мне его надеть. По лестнице поднимался рядом, поддерживать себя я ему запретила. Даже идти с ним бок о бок было противно, а уж его касания сейчас я бы просто не вынесла.
ГЛАВА 14
Мне было очень страшно от того, на что собиралась решиться. За окном царила непроглядная тьма. Я старалась бесшумно ступать по комнате, чтобы не дай бог Филипп не услышал. Оставалось надеяться, что он уже спит. Но на всякий случай побег планировала осуществить не раньше полуночи.
Пальцы дрожали и не слушались, когда я связывала концы простыней. Надо бы спуститься на кухню и накрутить хотя бы бутербродов в дорогу. Но я до ужаса боялась разбудить Филиппа и упустить свой единственный шанс. Мне и так предстояло сделать столько, прежде чем окажусь далеко отсюда.
Я упорно гнала мысли о чужом и враждебном лесе. Куда пойду? Что буду делать? Это все я решу потом. В конце концов, говорят замерзать совсем не больно и не страшно. Сяду в сугроб и усну. В любом случае, я выбираю смерть, чем такую жизнь.
Ровно в полночь громко пробили часы в каминной комнате. Я задрожала от страха, настолько пугающе они прозвучали в тишине. Как я раньше-то их не слышала? А если их бой разбудил Филиппа?
Еще с полчаса я полностью одетая прислушивалась к тишине в доме, не скрипнет ли половица в соседней комнате, где, как я знала, находилась спальня Филиппа. То и страшило, что в данный момент нас разделяла лишь тонкая перегородка. Да еще и дверь моя не закрывалась изнутри. А тянуть и дальше было нельзя.
Выждав положенное время, я подошла к окну и на пределе аккуратности открыла его. В комнату проник ледяной воздух, к ночи мороз усилился. Мелькнула мысль, что тонкий, типа лыжного, костюм на мне ненадолго защитит от холода. Хорошо хоть на ногах обыкновенные валенки, и толстыми перчатками меня снабдил Филипп.
Край одной простыни я привязала к спинке кровати, которая на мое счастье находилась прямо возле окна. Оставалось надеяться, что узлы, которые были вовсе не морскими, выдержат тяжесть моего тела. А длины простыней должно было хватить до земли.
Если бы не перчатки, содрала бы я свои руки в кровь, потому что спуском мое стремительное скольжение назвать можно было с натяжкой. Уже через секунду я оказалась в сугробе, наделав, как мне чудилось, немало шума.
Не обращая внимания на обжигающий снег, забившийся за ворот куртки и в рукава, я рванула, что есть силы, подальше от этого дома. Бежала, глотая ледяной воздух, не разбирая дороги, пока не выбилась из сил. Да и не так много я поднакопила этих самых сил. Наверное, преодолела не больше километра, как повалилась в сугроб.
Я лежала на ледяной перине и смотрела в черное небо, без единой звездочки. Интересно, есть ли они тут вообще? Что это за странный мир, куда меня забросил злой рок? В любом случае, я пока не могла двигаться, а поэтому позволила себе поразмышлять. Ни звезд, ни луны, но в лесу все видно. Хотя это, наверное, от снега. Везде проложены аккуратные тропинки. Интересно, кем и для чего? Деревья растут вроде и хаотично, но не настолько, как у нас в естественных лесах. Их лес скорее напоминает искусную имитацию натурального. И это отсутствие ветра. А еще каких-нибудь звуков. Ни треска сучков под чьими-нибудь лапами, ничего. Да тут звери, наверное, и не водятся. Впрочем, это обстоятельство меня скорее порадовало.
Какой сейчас месяц? Конец ноября? Да в это время частенько дуют ветра, валит снег. Тут же все это бывает как по заказу, ровно в необходимом количестве. Я сомневалась, что высота сугробов может тут быть выше человеческого роста, или иной год выдается бесснежная зима. Скорее всего, тут год из года все повторяется. Дурацкий, запрограммированный мир. С идиотскими законами.
Валяться и дальше в сугробе я себе не позволила. Во-первых — опасно, а во-вторых — так можно и замерзнуть. Тем более что я уже поймала себя на мысли, что с удовольствием бы свернулась калачиком и уснула.
Замерзать я начала, когда прошла уже приличное расстояние. Костюм оказался теплее, чем я думала. И я по-прежнему не знала, куда иду. Ничего даже отдаленно похожего на человеческое жилье, я не встретила. В нашем лесу я бы и не ждала подобного, но тут… Почему кто-то другой не может выстроить себе тут дом, раз Филипп смог?
Я чувствовала, как постепенно силы покидают меня. Сначала передвигалась все медленнее, а потом и вовсе еле переставляла ноги. Замерзла я к тому времени окончательно и уже с трудом представляла, что делаю вообще.
Казалось, этому лесу нет конца и края. Или это я хожу по кругу? Наверное, Филипп уже хватился меня и бросился на поиски. Машинально я оглянулась и с удовлетворением заметила, что на утрамбованной тропинке не остаются следы. Хоть в этом удача оказалась на моей стороне.
Я осознавала, что до бесконечности так продолжаться не может. Горло уже саднило и жутко хотелось пить. Идти я больше не могла — ноги сами подкосились, и я упала в сугроб. Осталось закрыть глаза и ждать смерти.
Сколько прошло времени, я не знала. Из мерзлого небытия меня вырвало какое-то копошение.
— Открывай глаза, кому говорю! — услышала я старческий голос. — Нечего тут валяться. Я с ног сбилась, пока разыскала тебя. Велела же идти в мою сторону, а тебя куда понесло?..
Кто это и с кем разговаривает? Я пыталась пошевелить закоченевшими конечностями и рассмотреть лохматый комок чего-то, склонившийся надо мной.
