Она снова задумалась, но лишь на секунду, словно боялась, что я опять начну задавать вопросы и собью ее с мысли.
— Давным-давно, несколько тысячелетий назад, наша земля ничем не отличалась от вашей. Тут повсеместно кипела жизнь, работали заводы, фабрики. А потом группа ученых изобрела способ изготовления какого-то высокопрочного сплава, для которого использовался чистый кислород. Этот кислород брали из воздуха, пока он не стал до такой степени разреженный, что дышать им уже было невозможно. От кислородного голодания стали гибнуть люди, растения, животные. Приближалась экологическая катастрофа, которая грозила гибелью нашему миру. Вот тогда и восстали впервые духи земли, они стали карать людей войнами, ураганами, наводнениями… Повсюду царила разруха и голод. А кислорода становилось все меньше. На поверхности жить уже стало невозможно. И именно тогда ученые изобрели способ добывать искусственный кислород. Но наверху он вступал в реакцию с остатками натурального и заражался вирусом, испарялся. Тогда появились первые колонии — люди поняли, что под землей можно жить и принялись окапываться.
Все больше людей спускались под землю. Муравейник разрастался. Все меньше жизни оставалось на поверхности. В какой-то момент духи так разозлились на людей, что наложили мощное заклятие, не позволяющее выбираться на поверхность, запирающее жителей внутри муравейника. Лишь избранным оставили они право нарушать эту границу. И эти избранные обязаны были регулярно общаться с ними, докладывать обо всем. Вот так зародился тот мир, в котором ты и оказалась. На протяжении долгого времени члены совета служили духам земли. Они наполняли ее энергией, которую высасывали из женщин, питали ее, обогащали.
— А почему именно из женщин? — не выдержала я. Все восставало во мне против такой несправедливости.
— Да потому что женщина считается прародительницей всего, как хорошего, так и порочного. Именно ей приписывают вину в гибели земли. Именно она и должна искупить ее.
— Но это же дикость какая-то! — я больше не могла сидеть, до такой степени меня взбесили спокойные рассуждения Агаты о женской участи. Хорошо ей так говорить, она тут, на поверхности. А те бедолаги с серыми лицами, несчастные дети, что рождаются девочками?.. Они же изначально обречены.
Агата какое-то время наблюдала за мной, пока на лице ее не появилась удовлетворенная улыбка.
— Вижу, ты поняла все правильно, — снова заговорила она. — Можешь себе представить, до какой степени разрослось убеждение, что только так можно спасти землю, за многие годы, столетия?
— Но это несправедливо! — снова воскликнула я. Даже слов не находила от возмущения.
— Согласна, — спокойно кивнула Агата. — И даже больше скажу тебе — духи думают так же. И они уже опасаются новой катастрофы, которая будет грозить вырождением земли, когда не останется женщин, способных на деторождение. А так случится рано или поздно. Уже сейчас процент бесплодных самок, как называют женщин мужчины, растет. Пока еще каждая вторая может иметь детей, но так будет не всегда.
— И почему же тогда ваши хваленые духи не восстанут и против этого?
— А что они могут сделать? Они сами наделили кучку людей сверх способностями, пока те не посчитали себя всемогущими и не перестали их слушаться. Духи теперь не имеют власти над советом, — вздохнула Агата.
— А откуда вы все это знаете? — осенило меня.
— От них самих, — она подняла указательный палец.
— Так вы?..
— Да, я общаюсь с ними, уже давно. Духи сами даровали мне такую возможность, как только я выбралась на поверхность. Вот почему меня не трогают, и только так я могу попытаться воздействовать на совет. И по моей вине ты оказалась здесь.
— По вашей? — я потеряла дар речи. Так это она виновата во всех моих бедах?
— Да, по моей, — повторила Агата, и я заметила тень вины на ее лице. — Это я выкрала тебя из твоего мира и отправила Филиппа в тот домик на опушке.
— Но зачем?
Я понимала все меньше и готова была поколотить старуху, если она и дальше будет ходить вокруг да около. Мне жизненно необходимо было услышать именно сейчас, почему же я все-таки оказалась тут.
— Филипп должен был привести твоего брата. Но я не знала тогда еще, что умер он. Ты переместилась сюда случайно, вместо него. И сын мой, не зная, что с тобой делать, привел в колонию. На свою беду ты еще и девственницей оказалась. А для совета эта большая удача. Не так часто сюда попадает приток свежей энергии, да еще и девственной. Поэтому они и приняли тебя без разговоров. К сожалению, я об этом узнала слишком поздно, — вздохнула она.
Я пыталась осмыслить услышанное. Получается, я стала жертвой ошибки, и теперь уже неважно чьей.
— Но зачем вам был нужен мой брат?
— Он должен был стать избранным, чьего появления на свет мы ждали долгое время. Но духи не учли того, что он был обычным смертным.
— Виталя не был обычным! — закричала я. — Он был самым лучшим, — слезы полились у меня из глаз. — И я теперь не уверена, что смерть — это самое плохое, что с ним могло случиться.
Как же мне было плохо. Вся боль утраты снова навалилась на меня. Я словно оказалась в том дне, в том моменте моей жизни, когда мне позвонили из полиции. Получается, не случись с ним несчастья, он бы просто пропал из моей жизни, и я бы никогда не узнала, что с ним произошло.
— Как вы можете?! — рыдала я, даже не видя толком Агату. — Как вы можете распоряжаться чьей-то жизнью? Какое мне дело до того, избранный он или нет?! Для меня он был братом и самым лучшим человеком на свете.
Я упала на стул и согнулась пополам. Боль скрутила такой силы, что я еле терпела. Дышать становилось нечем, и я хватала ртом воздух. Беспросветное отчаяние пропитало меня насквозь. У меня не осталось никого и ничего в этой жизни. У меня и саму жизнь отняла кучка фанатиков.
В глазах потемнело, и мелькнула мысль, что наконец-то я умираю.
— Вот. Открывай, давай, уже глаза. Смотри на меня. Видишь меня? — доносился до меня, как через слой ваты, отдаленно знакомый голос. Не хочу… Там лучше… В нос ударило что-то жутко вонючее, отчего запекло в легких. Я дернулась, снова выныривая на поверхность. — Хорошо, девочка, возвращайся ко мне, — продолжал увещевать голос. — Не время еще…
Я лежала на полу, и надо мной склонилось лицо Агаты. Все это я поняла не сразу, а только когда почувствовала холод и вспомнила наш разговор. Голова болела где-то в области затылка. То ли я приложилась этим местом как следует, то ли от той дури, что продолжала совать мне под нос старуха. Я оттолкнула ее руку и попыталась сесть.
— Давай-ка, помогу тебе. Да на кровать отведу. Слаба ты еще и телом, и разумом, чтоб разгуливать.
В тот момент я ее до такой степени ненавидела, что с радостью отказалась бы от помощи, если бы нашла в себе силы передвигаться самостоятельно. Но меня шатало так, словно я выпила не меньше бутылки водки. Ног не чувствовала и в голове гудело безостановочно.
